Апология чукчей - Эдуард Лимонов

Когда она умерла через четыре года после него, как и он, в возрасте восьмидесяти шести лет, некие высшие силы, наблюдавшие свыше шестидесяти лет их ангельское совместное существование, подтолкнули под руку гравировальщика Харьковского крематория, и он сделал так, что они умерли в один день.

А еще в связи с unconditional love я, конечно же, обращаюсь к моим деткам. Вчера я ездил к моим деткам, внукам странной пары Раисы и Вениамина. По случаю лета мои малые детки живут за городом, вместе с их матерью, актрисой. Я их называю «моя братва». Когда я вхожу в калитку, ко мне бежит златокудрый принц — сын мой Богдан, а за ним ковыляет, старательно поддерживая равновесие, моя годовалая дочь, рыженькая упрямая Сашка. Богдашкин прыгает в мои объятия, а Сашка добирается до меня чуть позже. Мордочка у нее измазана в земле, она любит тащить в рот камни и растения. У нее есть уже четыре зуба. Сашка никогда не плачет, она, как и Богдан, — существо абсолютно позитивное. Это мои первые дети. Я их родил в совсем уже неприличном возрасте. Богдан родился, когда мне было шестьдесят три года, а Сашка — когда мне было шестьдесят пять лет. Сознаюсь, что до их рождения я как-то не верил, что способен любить моих детей безусловной любовью. Но вот, оказалось, могу. Я думаю, что люблю их намного больше, чем мой отец любил меня. Я, если доживу, буду им всегда говорить, как я люблю их сильно. Это нужно человеку, чтоб его любили.

Сашке я привез три куклы. Две небольшие и одну крупную. Потому что выяснилось, что у Сашки нет ни одной куклы и она играет с машинками Богдана! У девочки нету куклы?! Нонсенс, сказал я себе и поехал с охранниками в «Детский мир» на улице 1905 года. Один из охранников, Олег, — опытный отец, его девочке уже шесть лет. Олег уже ездил со мной к детям и заметил однообразный ассортимент игрушек. По его слову я накупил ванночек и ведерок, крокодилов, уточек, различного размера рыб, всяческих простых разборных игрушек, развивающих у ребенков сообразительность. Богдану я закупил крупный пистолет, стреляющий очередями и одиночными.

Уже возле калитки Богдан получил свой пистолет. Он схватил его с такой страстью, что из пистолета вывалились батарейки, и мы стали искать их в траве. Нашли. Моя жена вынесла из дома заспанную Сашку, я ее взял на руки и понес демонстрировать ей кукол. Прибежал Богдан и заявил, что куклы тоже ему. «Мое! Мое!» — кричал он и не хотел слушать голос разума, когда я увещевал его, объясняя, что куклы — это игрушки девочек, а мальчику, ему, — подобает пистолет. Кукол Богдан в покое не оставил, однако мужской инстинкт в нем всё же в конце концов возобладал, и он вернулся к пистолету.

Из дому опять вышла моя жена, вынесла надувной бассейн. Трое моих парней-охранников по очереди надули бассейн, а я стал наливать в него воду. Шланга в хозяйстве не оказалось, поэтому пришлось наполнять его с помощью пятилитровой пластиковой бутыли. Дети как саранча полезли в бассейн. Сашка, пыхтя, пыталась вывалиться в бассейн в одежде, а там уже плескался энергично Богдан. У маленького злодея густые ресницы-щетки, зеленоватые огромные глаза, и с золотыми кудрями в ансамбле получился принц, и никак иначе не скажешь, глядя на него. Боязно за него, такого красивого.

Такие вот внуки у Вениамина и Раисы. Отец умер за два года до рождения Богдана, но моя мать всё же успела наглядеться на внука, ведь жена моя возила сына к бабушке в 2007 году, еще грудного.

Вместе они умеют весело визжать на высоких нотах. Оказавшись в воде, брат и сестра стали визжать, как две маленькие испорченные скрипки. Даже уши у меня, отца, задребезжали. Сашка вылезла из воды раньше, ее одели в старую рубашку Богдана, и жена начала кормить ее картошкой с мясом. Сашка поесть любит. Из ревности, видимо, к Сашкиной тарелке немедленно присоединился посиневший от холода Богдан. Как птенцы, они по очереди разевали рты. При этом тащили друг у друга из рук кукол, а куклы падали в траву. Всё это происходило за садовым столом, зажатым между двумя садовыми лавками.

Потом я качал их по очереди на качели. Богдан требовал: «Сильно! Сильно!», — и никак не хотел слезать. Сашка в панамке ждала своей очереди, стоя опасно близко к качели с Богданом. Когда всё же ненасытный сын мой устал, и я его вытащил из качели и стал качать Сашку, дочь блаженно осклабилась треугольничком рта. «Червячки мои милые!» — думал я. Охранники скромно сидели в отдалении у большого камня, благородно не мешаясь в общение отца с детьми.

Я сел на дрова, вынул из кармана фляжку и сделал глоток. Во фляжке у меня портвейн. Подошел Богдан, сел на полено и пролепетал: «Ты не бойся, я с тобой!», — чем вызвал мое безграничное удивление. Это уже второй случай, когда мой маленький сын, ему два года и восемь месяцев, произносит ко мне эту фразу. С чего он взял, что я чего-то боюсь? И где он позаимствовал эту фразу? Поразмыслив, я пришел вот к какому выводу: Богдан не боится ничего, смело засовывает руку в пасть собаке, отбирает игрушки у детей старше его в два-три раза, но он боится мультяшных привидений! Он бежит от экрана в угол и боится даже обернуться. Он надувает щеки и пищит: «Они страшшные! Они стррашные!» Я думаю, что в такие моменты либо мать, либо старшая сестра Лера (дочь моей жены от другого брака) успокаивали Богдана словами: «Ты не бойся, я с тобой!». И он теперь повторяет эту фразу мне. Хотя я и не боюсь привидений. Или боюсь? Может быть, и боюсь. Совсем недавно я избавился от черепа, прожившего со мною под одной крышей пару лет. Мне стало казаться, что череп стал распространять на меня свое влияние. Он у меня находился на шкафу в большой комнате и пустыми глазницами был нацелен на дверь комнаты. Вначале я стал бессознательно закрывать дверь на ночь, а сплю я всегда в моем небольшом кабинете; позднее я обнаружил, что всё реже и реже бываю в большой комнате, а когда покидаю ее, то у меня, что называется, появляется «мороз по коже». Всё это, решил я, свидетельства того, что череп (это череп женщины, как-то во сне, в первую же ночь ее пребывания у меня, череп пытался душить меня, и когда я ее победил во сне, она представилась мне: «Майя»!) набрал в силе и влиянии. Может быть, он соединился с некими враждебными мне силами? Почем я знаю? Поэтому я положил череп в коробку, и охранники вынесли его прочь из квартиры… Богдан что-то знает, чего не знаю я. Он пищит, ободряя своего отца, недаром.

Чтобы я мог уехать от Богдана, жена уводит его кормить, чтобы положить его спать. Если я буду уезжать на глазах у него, он душераздирающе будет повторять: «Папа, папа, ты куда? Папа?!» У него ко мне unconditional love. Между тем ему придется нелегко. Ведь хочет он этого или нет, он унаследует от меня титул. Так же как и Сашка. Я не граф, но я хуже, я Лимонов. Это как быть Стюартом в Англии после казни короля.

Что с ними будет? Совсем недавно мне приснился сон. Я сижу в первом ряду в большом зале. Перед залом на сцене стоит моя девочка Сашка в узком черном платье с блестками, на каблуках, рыжие волосы у нее. Напоминает она молодую Патрисию Каас, и по всему я понимаю, что она будет петь. Я сижу и очень ею горжусь. Я, я отец ее! Хочу я закричать. И просыпаюсь!

На правой руке на «обручальном» пальчике у Сашки родимое пятно, как раз на той фаланге, где надевается кольцо. По всему выходит, что обручится она с каким-нибудь огненным персонажем. Может быть, из того ряда, что и два старых злодея, с трагических девушек которых я начинал мой текст об unconditional love.