Слабо не влюбиться? - Татьяна Юрьевна Никандрова

вышел замечательным! Купание в фонтане, общение со стриптизершей и поедание жуков — как же мне, оказывается, этого не хватало!

Глава 29

Минувшая неделя напоминает фрагмент из прошлого, потому что мы с Тёмой проводим уйму времени вместе. Сходим с ума, дурачимся и надрываем животы от смеха. Внимание, которое раньше доставалось Диане, теперь перекочевало ко мне, и я, если честно, никак не нарадуюсь тому, что она уехала.

Благодаря Соколову даже экзамен по русскому языку, состоявшийся на днях, проходит гладко и без лишних нервов. Пребывая в приподнятом настроении, я играючи справляюсь со всеми тестовыми заданиями, на энтузиазме строчу сочинение и с легким сердцем покидаю аудиторию.

Знаете, почему классно быть хорошистом? Потому что никто не строит завышенных ожиданий на твой счет. Тебе не требуется сдавать экзамен на сто баллов и непременно доказывать всем, что ты большой-пребольшой молодец. А вот у отличников, увы, совсем другая история. Прессуют их нехило. Так, что не продохнуть.

Взять, к примеру, Лерку. За год учебы в одиннадцатом классе она сникла прямо на глазах. Училась не то что днями — ночами напролет. Ходила вечно невыспавшаяся, уставшая, и даже отношения с противоположным полом как-то резко перестали ее интересовать.

Я относилась к загруженности подруги с пониманием — как-никак человек занял призовое место во всероссийской олимпиаде по физике! Понятно же, что такие достижения просто так не даются, для этого нужны жертвы. И в Леркином случае жертвой стала ее личная и социальная жизнь.

— Ну как третье задание из части С? Справилась? — спрашиваю я у Грановской, когда мы выходим с консультации по математике.

Лерка идет чуть впереди, и внезапно меня пронзает неприятная мысль: она так исхудала в последнее время. Если раньше подруга относилась к категории девушек с аппетитными формами, то сейчас стала напоминать тощую, вечно недоедающую модель. Гроновская по-прежнему красива, но теперь ее красота отдает немного нездоровыми оттенками.

— Да, — кивает она, не оборачиваясь. — Быстрее бы уже отстреляться. А то мозг от этих формул плавится.

— И не говори. Я мечтаю о том времени, когда экзамены наконец будут позади!

— Угу, — Лерка подходит к окну и опирается на подоконник. — Так жарко, да? У тебя водички с собой нет?

— Вот, держи, — лезу в рюкзак за бутылкой, умолчав о том, что лично мне совсем не жарко. На улице уже который день не больше двадцати градусов.

Грановская жадно осушает бутылку и, утерев губы тыльной стороной ладони, вновь припадает к подоконнику.

— Лер, все в порядке? — осторожно касаюсь ее плеча. — Ты какая-то изможденная…

— Нормально, не обращай внимания, — отмахивается она. — Просто в последнее время слабость одолевает… Видимо, слишком много нервничаю.

— Да ты не нервничай, — поглаживаю подругу по спине. — Ты сдашь экзамены лучше всех нас вместе взятых. Сама же знаешь.

— Ой, ладно, давай не будем про учебу хотя бы сегодня, — Грановская распрямляется. — Лучше расскажи, какие у тебя планы на днюшку? — играет бровями. — Будем тусить?

— Ну еще бы! — восклицаю я. — Восемнадцать лет, Лерон! Мне скоро восемнадцать, веришь?

— С трудом, — усмехается она. — Совсем большая стала.

— Я думала для начала сходить в боулинг, а потом всей компашкой рвануть ко мне на дачу с ночевкой, — вдохновенно делюсь я. — Шашлык-машлык, все дела.

— Родаков, надеюсь, на даче не будет? — опасливо интересуется Лерка.

— Ну какие родаки, Лер? — хихикаю. — Я ведь и сама взрослая!

— Круто, — одобрительно тянет она. — А Соколов? Со своей мисс «ржу как лошадь» припрется?

Это мы так за глаза Диану называем. Она во всем хороша, но смех у нее правда ужасный. Даже мой, хрюкающий, по сравнению с ее, трескуче-каркающим, куда благозвучней. Когда Орлова хохочет, все вокруг тотчас начинают тосковать по берушам. Только один Соколов этого не замечает. Оказывается, любовь не только слепа, но еще и глуха.

— Нет, Диана в Испанию уехала, — довольно сообщаю я. — Так что Тёма один будет.

— Ну слава богу, — Лерка облегченно выдыхает. — Оторвемся как в старые добрые времена.

Обсуждая мой грядущий день рождения, мы с подругой выходим на школьный двор. На улице ясно, хоть и немного ветрено. У ворот курят парни, в числе которых я замечаю Соколова. При виде его высокой широкоплечей фигуры улыбка растягивает губы, сердце радостно екает, а ноги сами несут меня к нему.

— Привет! — невольно любуюсь его развевающимися на ветру волосами, которые с последней нашей встречи стали немного короче.

Тёма отщелкивает в траву окурок и проходится по мне оценивающим взглядом.

— Клевая кофточка, малая. Бабушкина?

— Классная стрижка, Соколов. Проспорил? — тут же парирую я.

— Да нет, — качает головой, посмеиваясь. — Постепенно готовлюсь к армии. Не хочу, чтобы переход на лысину был слишком резким.

— Ой, а сейчас тоже налысо бреют, да? — кривится Грановская. — Без своей шевелюры ты будешь похож на коленку.

— Спасибо, Лер. Умеешь поддержать, — усмехается парень.

Подруга посылает ему примирительный воздушный поцелуй, а затем подходит к забору и, обхватив его пальцами, на несколько секунд прикрывает веки.

— Ты чего, подремать решила? — шутит стоящий рядом Даня.

— Отстань, Громов! Что-то сил нет, — огрызается Грановская, не открывая глаз. — И не дыми в мою сторону! Дышать нечем…

Ребята переключают свое внимание на обсуждение припаркованной неподалеку бэхи, а я пристально наблюдаю за подругой, которая бледнеет прямо у меня на глазах. Кровь стремительно отливает от ее лица, и даже губы становятся белыми-белыми…

— Лер, ты…

Я не успеваю договорить, потому что в этот самый миг ее резко ведет. Грановская заваливается вбок, стремительно теряя равновесие. На реакцию меньше секунды, но я все равно успеваю подскочить к подруге и, если не подхватить ее, то хотя бы смягчить падение.

— Лер! Лера, что с тобой?! — истерично воплю я, заглядывая в лицо подруги, но она не открывает глаз.

Вокруг нас тотчас грудится народ, но я не разбираю звуков речи. Уши закладывает от страха, а по венам едкой отравой разливается паника. Я боюсь! Дико боюсь за жизнь близкого мне человека.

— Отойдите! Отойдите от нее! Не перекрывайте воздух! — сквозь пелену нарастающего шума прорывается голос Соколова. — Серег, звони в скорую! Живо!

Растолкав ребят, Тёма опускается на колени рядом со мной и осторожно прикладывает два пальца к шее Грановской. Его лицо предельно сосредоточенно, а пухлые губы плотно поджаты.

— Пульс есть, — успокаивает парень. — Она просто без сознания.

— Ч-что… Что с ней? Я не понимаю! — по щекам катятся слезы, а голос дребезжит. — Почему она упала?

Я смотрю на Тёму в поисках ответов, но он не обращает внимания на мою истерику. Продолжает вдумчиво ощупывать Лерку. На несколько секунд наклоняется щекой к ее лицу, а затем принимается