Седьмая ложь - Элизабет Кей

На каминной полке в гостиной стояли наши совместные фотографии, а недавно Марни поставила на полочку у подножия лестницы новое фото в серебряной рамке, сделанное на свадьбе. Исчезновение снимков было бы для меня плохим знаком. Кроме того, за эти годы в квартире скопились вещи, подаренные мной: фиолетовый зонтик, который обычно стоял у шкафчиков под лестницей, торшер с розовым, украшенным помпончиками абажуром у письменного стола, часы с кукушкой в ванной на первом этаже.

Наверное, я надеялась увидеть нечто такое, что свидетельствовало бы о перемене, происшедшей в отношениях супругов за эти семь дней. Было бы очень приятно, к примеру, обнаружить, что шкаф Чарльза пуст, что там нет ни его одежды, ни туфель, ни деловых костюмов, а с его прикроватной тумбочки исчезли все журналы, закладки и флешки.

Я рисовала в своем воображении, как Марни придет домой, а я к тому моменту уже успею вернуться в коридор и буду ждать ее там. Я сделаю вид, что ни о чем еще не подозреваю, что у меня нет никаких оснований считать, что она предпочла ему меня. И тогда она разрыдается, бросится мне на шею и признается, что всегда чувствовала: он не тот, кто ей нужен, он всегда и во всем хотел ее контролировать, а иногда вел себя слишком холодно, и вообще, какое счастье, что я нашла в себе мужество сказать ей правду!

Но ни подняться на второй этаж, ни заглянуть в шкаф Чарльза мне не довелось. В кухне я тоже не была и морозильник не проверяла. Не смотрела и на каминную полку. До этого дело не дошло.

Позднее в газетах появились статьи, которые утверждали противоположное. Они в очень обтекаемых выражениях уверяли, что все было искусно подстроено мной, намекая, что я совершила идеальное преступление. Но это вовсе не так.

Я приоткрыла дверь, стараясь производить как можно меньше шума, и, проскользнув в квартиру, обернулась, чтобы в последний раз окинуть коридор взглядом. Не хватало только, чтобы кто-то из соседей увидел меня и потом в ближайшие несколько недель между делом обмолвился о молодой женщине, которая открыла дверь своим ключом и вошла в квартиру. К счастью, в коридоре по-прежнему никого не было. Я быстро прикрыла за собой дверь и накинула цепочку. Это, пожалуй, был единственный мой шаг, в котором присутствовал какой-то расчет. Если бы они вернулись, я могла бы быстро схватить из-под раковины в ванной лейку и притвориться, что я занята поливом цветов. Или, может быть, ринулась бы в кухню ставить чайник, или бросилась складывать выстиранное белье – словом, принялась бы делать что-нибудь полезное, не вызывающее особого протеста, чтобы они не застукали меня, когда я буду рыться в ящиках.

Свет в квартире был выключен. У меня ушло несколько секунд на то, чтобы мои глаза привыкли к темноте. Поэтому я не сразу его увидела. Не сразу заметила, что он лежит на полу у лестницы.

Я шарахнулась от неожиданности и врезалась спиной во входную дверь, больно ударившись ребрами о дверную ручку. От боли я непроизвольно согнулась, сумка соскользнула с моего плеча и упала на пол, звякнув металлической застежкой о деревянные половицы. Я смотрела, как, точно в замедленной съемке, веером разлетаются в разные стороны мои вещи – тюбик помады, кошелек, ключи, – с грохотом приземляясь на пол.

Может, он мертв? При этой мысли меня охватила странная радость, смешанная с возбуждением, будто смерть человеческого существа не была худшей в мире вещью.

Когда я посмотрела на него снова, его глаза были открыты. Он лежал на спине, но его левая лодыжка была вывернута, а плечо выгнуто под неестественным углом. На виске у него темнел запекшийся кровоподтек, а на деревянном полу виднелось небольшое пятнышко винного оттенка. На нем были пижамные штаны, фланелевые, в голубую полоску, и свитер с университетским логотипом. Я никогда еще не видела его одетым так просто.

Он простонал.

На мгновение я испытала разочарование, что он все-таки не мертв. А потом разочарование сменилось злостью.

В этом был весь Чарльз. Падение с лестницы могло убить кого угодно, но только не Чарльза. Его неуязвимость ошеломляла, ему никогда ничего не делалось, с ним всегда все было в полном порядке, он отличался редкой живучестью.

Чарльз закашлялся.

– Джейн… – прохрипел он.

Потом вновь кашлянул, прочищая горло, и поморщился, будто попытка откашляться отозвалась в плече болью.

– Ох, Джейн, – произнес он. – Слава богу.

Я зажгла свет, и Чарльз заморгал.

– Я упал с лестницы, – пробормотал он. – Не знаю, когда это случилось. Я… Сколько сейчас времени? Мое плечо… Кажется, оно вывихнуто. И… я не могу встать. И лодыжка… И спина, думаю, тоже… Ох, какое счастье, что ты пришла. Я так рад, что ты здесь. Мой телефон… Вызови «скорую».

Он замолчал и нахмурился. Он явно был в замешательстве. Наверное, потому, что я продолжала стоять неподвижно, прижимаясь спиной к входной двери, не глядя на выпавшие из сумки вещи, и не спешила делать хоть что-нибудь из того, что в подобной ситуации предпринял бы нормальный человек.

Я помню, как погиб Джонатан. Такси сбило его с ног, и сила удара была такой, что его тело взлетело в воздух и приземлилось на мостовую в нескольких метрах впереди. Тогда я не думала о том, как реагировать; я инстинктивно бросилась к Джонатану и рухнула на колени рядом, лихорадочно ощупывая его, пытаясь унять кровотечение и найти переломы, словно в моих силах было спасти его. Мне хотелось очутиться в его теле, починить его изнутри. Я кричала на него, выкрикивала всякую ерунду, как показывают в фильмах, чтобы не терял сознания, не закрывал глаза, не беспокоился, потому что все будет хорошо, пусть только он останется со мной, пусть только останется…

А вот к Чарльзу я и не думала подходить. Я не спешила забрасывать его вопросами о том, что случилось, где у него болит и чем ему помочь. Я не рвалась подобрать с пола свой телефон или схватить мобильный Чарльза, валявшийся всего в нескольких метрах от него.

Я вообще ничего не делала.

– Джейн, – повторил он.

Лоб его прорезали морщины, в расширенных глазах застыл страх, и у него снова пошла кровь, – видимо, приподняв голову, он потревожил рану.

– Чарльз, – отозвалась я.

– Джейн, мне нужна помощь, – выдохнул он. – Ты можешь кому-нибудь позвонить? Вызови «скорую». Или просто… просто дай мне мой телефон, ладно? Он тут рядом. Если ты просто…

Мне следовало бы уже звонить в «скорую». Я отдаю себе в этом отчет сейчас и отдавала тогда. Человек лежал на полу в неестественной позе, весь изломанный, с окровавленным лбом, и было совершенно ясно, что ему необходима немедленная медицинская помощь. И тем не менее я бездействовала. Но бездействовала неосознанно. Моя реакция была инстинктивной, как и в момент аварии, только на сей раз полностью противоположной. В день гибели Джонатана я лихорадочно пыталась делать все сразу. Сейчас же не делала ничего.

– Джейн, – произнес он, – пожалуйста. Мне очень нужно, чтобы ты…