Лживый язык - Эндрю Уилсон

Он не мог решить, бежать ли ему на кухню за тряпкой или оставаться на месте, чтобы задержать меня.

Я направился в его сторону, словно собираясь попрощаться с ним.

— Не уходите, прошу вас. Позвольте, я все объясню, — захрипел он, тяжело дыша. — Вам не нужно…

Я остановился и сурово посмотрел на него.

— Надеюсь, вы заставили меня ехать к вам издалека не для того, чтобы шутить со мной шутки? Мистеру Крейсу это вряд ли понравится, уж поверьте мне на слово. Он будет в ярости, узнав, что вы обманули его. Вы это понимаете, мистер Шоу?

Старик беззвучно шевелил губами. Я шагнул к нему. Он вздрогнул, схватился за кресло, чтобы не упасть. Я видел, что он боится меня.

— Где дневник Криса? — Я повысил голос. — Где?

— Я могу принести его… мне просто нужно немного времени, вот и все.

— Боюсь, мистер Крейс не может позволить себе такую роскошь. И терпения у него не много. Я немедленно позвоню ему, и он отменит сделку.

— Сомневаюсь, что он на это пойдет, — вдруг заявил Шоу.

Очевидно, ему только что в голову пришла какая-то мысль, вселившая в него уверенность, наполнившая спесью.

— Как я уже сказал, вряд ли он захочет, чтобы вмешалась полиция. Чтобы рылись в его грязном белье. — Шоу в отвращении наморщил нос. — Он такое вытворял… слов нет. Уверен, что власти — и пресса — сочтут это очень интересным чтением. И все это там черным по белому, так сказать.

Краем глаза я увидел рядом с печкой корзину с дровами, за которой стояли каминные щипцы и довольно увесистая кочерга. Я мог бы схватить кочергу и размозжить старику череп, превратив его голову в кровавое месиво. Я повернулся, шагнул в том направлении, но потом остановился, притворяясь, что грею руки над плитой. Мне нужен дневник, напомнил я себе. Я не вправе что-либо делать, пока не заполучу его. А потом мне плевать, что будет с Шоу.

— Так… давайте остынем оба, хорошо? — произнес я. — Для начала позвольте мне найти тряпку. А то пятно на ковре так и останется. А потом мы все спокойно обсудим.

Прижимая тряпку к влажному пятну на ковре, я видел, что Шоу подозрительно смотрит на меня, следит за каждым моим движением. Чувствовалось, что он раздражен, нервничает.

— Итак, начнем сначала, — с расстановкой проговорил я. — У вас есть дневник?

Шоу кивнул.

— Но он не здесь. Так?

— Совершенно верно.

— Вы в состоянии сходить туда, где он хранится, и принести его сюда?

— Да, пожалуй.

— Сколько времени это займет?

Шоу колебался, не желая открывать больше.

— Послушайте… вам нужны деньги или нет? — вспылил я.

— Хорошо, хорошо… я схожу за ним, а вы ждите здесь. Только обещайте, что отдадите мне деньги, когда я принесу вам дневник.

— Обещаю.

— Налейте себе еще чаю. Я вернусь через десять, самое большее через пятнадцать минут.

Шоу накинул на плечи легкую куртку и исчез за дверью, оставив меня одного. Когда его удаляющиеся шаги стихли, я обвел взглядом комнату. На маленьком допотопном телевизоре стояли несколько пожелтевших цветных фотографий в дешевых рамках. На одной был запечатлен Шоу — в свои счастливые годы, когда он был моложе, — вместе с белокурой, пухлощекой женщиной, очевидно, матерью Криса. Загорелые, отдохнувшие после недавнего отпуска, они стояли в обнимку и улыбались в объектив. Подобные фотографии этой же пары я увидел на полке в расположенной рядом нише, но снимков с изображением Криса не было.

По лестнице в глубине кухни я поднялся на второй этаж, толкнул деревянную дверь и шагнул в затемненную комнату — это была спальня. Просачивающиеся сюда запахи пищи смешивались с резкими запахами пота и табачного дыма. В полумраке зашторенной комнаты я все же различил на постельном белье желтые никотиновые пятна, а на наволочке еще и грязный сальный округлый отпечаток головы. У кровати на тумбочке я увидел красную пластмассовую зажигалку, переполненную окурками стеклянную пепельницу и спрей для астматиков. Я сразу же представил, как Шоу сначала вдыхает дым, а потом — аэрозоль: инстинкт смерти борется в нем с желанием жить. Пожалуй, этот бой ему уже не долго вести.

Я покинул спальню и заглянул в ванную. Меня чуть не стошнило, едва мой взгляд упал на грязную ванну и испачканный экскрементами унитаз. Я закрыл дверь ванной и прошел в комнату в глубине дома, заставленную пакетами и коробками. Потоптался на свободном пятачке, глядя вокруг себя. Один из черных пакетов был разорван, и в прорехе я увидел узел женской одежды: переплетенные друг с другом рукава блузок, штанины брюк и чулки были похожи на расчлененные части тела.

Я протиснулся мимо пакетов к дальней стене, где стоял старый картотечный шкаф. Его поверхность была испещрена пятнышками ржавчины. Я рванул на себя верхний ящик, со скрипом и визгом он выдвинулся. Я пробежал пальцами по зеленым картонным папкам и вынул одну из них. В ней лежала пластиковая папка с какими-то документами. Я вынул кремовый квадратный лист с красной печатью, свидетельство о рождении Морин Фрейк, в котором было записано, что она появилась на свет 8 августа 1927 года, и ее свидетельство о браке, сообщавшее, что она вышла замуж за Джона Дэвидсона 16 января 1946 года. Я перерыл весь верхний ящик, но свидетельство о рождении ее сына так и не попалось мне на глаза. В сущности, пока я вообще не увидел ничего такого, что указывало бы на то, что у нее был сын.

Я наклонился, намереваясь осмотреть нижние ящики, немного отставил правую ногу, пытаясь занять более устойчивое положение, и почувствовал, как по икре что-то больно царапнуло. Я резко обернулся и увидел отвертку, торчащую из куска брезента. Я оттянул вверх тонкую ткань штанины и потер травмированное место, выворачивая шею, чтобы увидеть красную царапину — красный глаз посередине икры. Я взял отвертку, осмотрел ее, потрогал окровавленный кончик. Интересно, какие повреждения можно нанести таким вот орудием? Но потом, стянув брезент, я увидел в ящике целый ряд возможностей: моток капроновой веревки, стамеску, киянку, молоток, ножовку. Подняв молоток, я услышал шаги на тропинке, ведущей к дому. Шоу вернулся.

Я спрятал молоток под куртку и быстро покинул комнату. Зная, что Шоу войдет в дом раньше, чем я успею сойти в кухню-гостиную, я забежал в ванную и, стараясь не смотреть на грязь, спустил воду в унитазе. Потом неспешно пошел вниз по лестнице, подгадав так, чтобы молнию застегнуть прямо на глазах у Шоу. Когда он, войдя в дом, закрыл за собой дверь, с верхнего этажа все еще доносился шум бурлящей воды.

— Зов природы? — прокомментировал Шоу.

В одной руке он держал полупрозрачный пакет. Через тонкую пленку я разглядел черный корешок толстой тетради. С улыбкой на губах я направился к нему, чувствуя, как острый конец молотка под курткой царапает мне грудь.

— Значит, принесли дневник?

Шоу кивнул, снимая куртку.

— Можно узнать, куда вы за ним ходили?