Артефакт. Ритуал на крови - Наталья Сергеевна Скоробогатова

скамье, за колонной, и когда аббат принялся читать, подождал несколько минут и незаметно вышел в обнаружившуюся здесь боковую дверь. Моё предположение подтвердилось: за ней оказалась та самая пристройка, в которой собирались ночью Этельверд и его подручные. Да, теперь я мог называть их именно так, потому что только подручные помогают своему лидеру совершать преступления.

Здесь для меня не нашлось ничего неожиданного: длинный стол, лавки по бокам от него, бочка с водой, грубо сколоченные шкафы, заполненные свечами, свитками, какой-то посудой и другим хламом. Простая хозяйственная комната, приспособленная для проведения тайных собраний. Не тайные можно было проводить и в нефе.

Осмотревшись, я вышел наружу и пошёл вдоль кустов, которые ночью прикрывали нас с Дамианом. Воздух постепенно наливался жаром, яркий утренний свет слепил глаза, а я думал и думал.

Сегодня аббат проведёт ритуал. В это время скорее всего убьют тех двоих, чья кровь нужна в качестве одного из элементов. И попытаются убить меня. Что бы Этельверд ни обещал, верить ему нельзя и нужно быть готовым стоять за себя. И, по возможности, за близнецов.

Но есть одно «но»: что будет, если ритуал не свершится? Судя по предыдущему моему опыту, чтобы я переместился в своё или любое другое время, нужна магия. Ну или что там используется для этого. А она появится только в случае, если ритуал пройдёт так, как надо. То есть я должен позволить убить? Или я ошибаюсь, и убийств не будет? Тогда откуда столько трупов пропавших ранее людей?

И ещё одна загадка для меня остаётся пока не разгаданной: почему Этельверд решил, что именно сегодня ритуал, который они, судя по всему, проводили уже не раз, сработает? Не может ли это быть связано как раз с тем, что убитые люди были не теми, кто необходим?

Мысль заставила меня замереть на месте, и я внезапно увидел Дэвида. Того самого, который привёз меня и отца Калеба сюда. Он стоял возле одного из зданий, наблюдая, как несколько послушников перетаскивают бочки с его повозки в то, что точно было погребом.

— Дэвид! — крикнул я ему и помахал.

— Господин Арто, — поклонился он мне.

— Я бы хотел с тобой поговорить.

— Конечно. Брат Лука, присмотри за братьями, — обратился он к одному из послушников, — господин Арто хочет поговорить со мной.

— Конечно, — кивнул брат Лука, — нам велено во всём помогать господину Арто.

Удостоверившись, что работа не встала, Дэвид повернулся ко мне, и я поманил его в сторону, туда, где нас не могли услышать незаметно.

— Скажи мне, — произнёс я, как только мы остановились под высоким дубом, — а что ты знаешь про людей, которых находили недалеко отсюда мёртвыми?

— Смотря что вам интересно.

— Мне интересно, были ли среди них близнецы?

— Близнецы? — Дэвид задумался, почесал большим пальцем подбородок и ответил: — Вроде нет. Сёстры были, точно. И братья. Но так, чтобы близнецы — таких точно не было.

То есть Этельверд просто перебирал варианты, пока не пришёл к верному? Так он считает, и поэтому решил, что сегодня всё получится?

— Спасибо, Дэвид! — Я похлопал по плечу того, кто уже второй раз помог мне в этом чужом мире, и вспомнил про ещё одну: — И поцелуй за меня Холли.

* * *

После разговора с Дэвидом я обошёл почти всю территорию, присматриваясь к стоящим там и тут постройкам и мысленно составляя карту. Заняло это немало времени и пообедать не получилось, зато ужинал я у себя в комнате. И ещё пару раз перечитал тетрадь, внимательно разбирая каждое слово, запоминая всё, что могло пригодиться. Особенно меня зацепила строчка: «И висел на его груди камень. И поклонялись все ему. И жила душа в нём, как в саду Господнем…» Она крутилась в голове, не давая забыть себя, словно я что-то не понимал, не видел.

А потом, когда за окном начались сумерки, и я зажёг свечу — новую, появившуюся здесь в моё отсутствие, — снова раздался стук.

— Войдите, — произнёс я, понимая, что вот оно, началось.

В дверь вошёл послушник в сером балахоне.

— Отец Этельверд ждёт вас, господин. — Голос принадлежал тому, с кем аббат разговаривал ночью.

Я поднялся и взял уже приготовленную накидку. Ту самую, в которой попал в этот мир. Если сегодня вернусь, хотелось бы отдать её хозяину.

— Я готов.

Почти оглушительная тишина давила, не позволяя расслабиться ни на секунду, и только хруст мелкого гравия под подошвами сапог давал знать, что мир вокруг настоящий. И я — настоящий. И идущий рядом со мной человек в балахоне…

Налетел ветер, срывая с него капюшон, и в колеблющемся свете факела я увидел обычного мужчину лет тридцати, с залысинами и тёмными тенями под усталыми глазами. Ничего такого, что могло бы помочь распознать в нём убийцу. С другой стороны, а что могло бы помочь распознать убийцу во мне? На моей совести не одна загубленная душа, и, если положить руку на сердце, могу ли я с уверенностью сказать, что все они заслужили смерть? Нет. Не могу. И даже то, что это была моя работа, не может служить оправданием.

Когда мы подошли к пристройке, мой сопровождающий остановился и повернулся ко мне.

— Отец Этельверд будет позже. Вам сейчас дадут одеяние, нужно в него облачится. Дальше просто следуйте тому, что делаю я. И молчите, если вас не просят что-то сказать. — Дождавшись моего кивка, он добавил: — Идёмте, — и открыл дверь.

Балахон, который мне выдали, оказался белым настолько, что в нём почти как в зеркале, отражалось пламя горящих вокруг свечей. Одев его поверх накидки, я повёл плечами, привыкая и понимая, что он не мешает двигаться. Что ж, это хорошо. Очень хорошо.

Неф, в который мы прошли сейчас, походил на утренний только размерами и колоннами, всё остальное словно сошло со страниц книг о тайных обществах и сектах. Скамьи и престол убрали, алтарь перенесли в центр, поставив рядом с ним деревянный стол с несколькими чашами, кувшином и двумя обоюдоострыми ножами. Крест с Иисусом со стены пропал, как и другие свидетельства о том, что мы находимся в католической церкви.

Следуя указаниям, я встал между двумя послушниками, так, что все мы образовали неполный круг. Неполный, потому что нас здесь было десять, а должно было быть двенадцать.