Досадная ошибка - Гвинет Рамон

— Спокойной ночи. — Она улыбнулась собеседнику Ника и ушла к себе.

Некоторое время Лиз задумчиво мерила комнату шагами. Ей на ум пришли слова, сказанные Джейн во время их встречи в Лондоне: «Безысходность, тупик, патовая ситуация». Все осталось по-прежнему, если только не…

Осознав, что есть только один способ сломать нарочитое презрение с его стороны и мнимую неприязнь с ее, она нетерпеливо ждала окончания приема.

Было ясно, что Ник все еще любит ее и никогда не ворвется в ее комнату и не принудит к близости. Все эти угрозы были сделаны им в состоянии сильного гнева. Именно она должна сделать первый шаг к примирению. Как только гости разъедутся и Ник поднимется в свою комнату, она придет к нему и спросит, правда ли все то, о чем рассказал ей генерал.

Был уже час ночи, когда двери закрылись за последними гостями. Подождав еще немного, Лиз покинула свою спальню и направилась к бывшей комнате герцогини, где теперь, как она предполагала, спал Ник. На ней была короткая батистовая ночная рубашка, купленная во время поездки в Венецию. Сверху она накинула шелковый халат, ноги сунула в шлепанцы.

Она шла по коридору, по которому столько раз ходила когда-то, и ее сердце бешено колотилось. Никто не ответил на ее стук, и, решив, что Ник, должно быть, принимает душ и не слышит ее, она вошла в темную комнату. Включив свет, она удостоверилась, что попала именно туда, куда хотела. Это была его спальня. Кровать была застелена, на столике стояли фотографии Агнесс с мужем и детьми и лежало несколько книг. Но где же сам обитатель комнаты?

Лиз нашла его там, где и предполагала: Ник сидел у бассейна, освещаемого только лунным светом. Вероятно, он недавно вылез из воды. На нем был халат, и он с ожесточением вытирал волосы.

Он не привстал, когда она подошла к нему, и остался сидеть в складном кресле. Влажные всклокоченные волосы придавали ему диковатый вид. Смуглое от природы тело ночью казалось бронзовым, а голубые глаза, в которых отражались водяные блики, смотрели пристально и настороженно. Рядом стояла полупустая бутылка шампанского и бокал. Лиз заинтересовало, сколько же он выпил за вечер? Она видела его злым, но никогда пьяным. В эту ночь он напоминал опасного дикаря.

— Ты сказала, что устала, — насмешливо произнес он. — Что же ты делаешь здесь, внизу?

— Я полагала, что ты осуществишь свою угрозу и придешь ко мне.

— Я передумал, — отрезал он. — Возвращайся в свою спальню. Я не потревожу твоего сна.

— Каждую ночь, с тех пор как мы расстались, я сплю беспокойно. Когда я сказала, что устала, это не означало физической усталости. Я устала жить, постоянно обманывая себя. Мне надоело притворяться и убеждать себя, что я могу жить одна, без тебя. Нет, не могу и никогда не смогу. Я бы хотела вернуться к тебе, если ты, конечно, примешь меня.

— Почему ты хочешь вернуться? — голосом, выдававшим волнение, спросил он.

— Потому что я люблю тебя. Ты — часть меня самой, и, если верить генералу Харви, я — часть тебя. Он поведал мне, что у тебя есть мой портрет и ты сказал ему, будто намерен на мне жениться. Выходит, он неправильно понял тебя?

Ник вскочил с кресла и в мгновение ока оказался рядом с ней, крепко схватив ее за плечи.

— Я бы мог свернуть тебе шею, что доставило бы мне огромное удовольствие. Теперь ты понимаешь, сколько лет счастья ты потеряла? Если ты осознала, что совершила ошибку, почему не вернулась ко мне? Почему мне пришлось пойти на хитрость, чтобы заманить тебя сюда? Или ты считаешь, что я разлюбил тебя и навсегда вычеркнул из своей жизни?

Она неподвижно стояла, не пытаясь возражать или протестовать.

— Я лгал тебе сегодня днем, — скрежеща зубами, сказал он. — У меня не было ни одной женщины, ни разу. Все эти пять лет я хранил тебе верность. Даже монаху тяжело соблюдать целибат. А ведь я не монах! Но что мне было делать, раз женщина, которую я желал всем сердцем, решила выйти замуж за карьеру?

Затем, издав звериный рык, он, словно хищник, кинулся на нее, приподнял и с силой бросил в бассейн. Все произошло неожиданно, но Лиз успела сделать глубокий вдох и закрыть рот, прежде чем погрузиться в воду. Вынырнув, она обрушила на него поток брани, но и он не остался в долгу. Потом он внезапно громко расхохотался, скинул халат и прыгнул в бассейн, подняв при этом мощный фонтан брызг. В два счета он оказался рядом с ней.

— Так-то лучше. Когда ты в воде, то снова превращаешься в мою русалку.

Ник притянул ее к себе и стал целовать. В далеком детстве ей нравилось бороться с ним в воде, отчаянно сопротивляясь. Но сейчас ей не нужны были сражения, Лиз жаждала мира и спокойствия, нежных ласк и горячих поцелуев.

Чуть позже они вышли на берег. Короткая ночная рубашка прилипла к ее телу, обрисовывая все изгибы ее совершенного тела.

— Тебе она больше не нужна, — решил он, срывая с нее тонкий батист.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Капельки воды на их обнаженных телах искрились и сверкали в лучах лунного света.

— А сейчас я намерен наверстать то, что было упущено за все эти годы, когда я сгорал от желания, а ты была далеко…

Потом они вместе принимали душ в одной кабинке.

— Извини, что я был так груб с тобой в бельведере. Я не хотел, но ты была такой надменной, самоуверенной, и это взбесило меня.

— Неважно. Ты был абсолютно прав: я действительно хотела тебя, впрочем, как и сейчас.

Они не пошли в дом. Тихая ночь, мириады сверкающих звезд на бархатном небе над головой, благоухание цветов — разве это не лучшая обстановка для любви? Они расстелили полотенца на широком лежаке, стоявшем в павильоне, и отдались во власть любви. Истосковавшись друг по другу за долгие пять лет, они вновь испытывали то, что казалось им давно забытым и невозможным блаженством.

Уснули они в объятиях друг друга: Лиз нежно склонила голову ему на плечо, а Ник бережно сжимал возлюбленную в своих руках, словно боялся, что она может ускользнуть.

Когда Лиз проснулась, то обнаружила, что завернута в огромные мягкие полотенца, по своим размерам сравнимые с простынями. Было раннее утро. Неподвижная зеркальная гладь бассейна отражала солнечные лучи. В саду не было слышно ни шагов, ни голосов. Только мелодичное птичье пение разносилось по парку.

Зачарованная волшебными трелями, она лежала и слушала, понимая, что такая тихая и спокойная жизнь невозможна в большом городе, где дома сотрясаются от шума, а улицы затянуты устойчивой пеленой выхлопных газов. В детстве она умела ценить эту великую благодать — тишину. Но, повзрослев, утратила эту способность. Ник же не утратил, и волшебная, чарующая тишина была частью его жизни.

Ник… Воспоминания безумной ночи любви захлестнули ее. Она знала, что это не было сном или наваждением, плодом больного воображения. Лучшим доказательством реальности всего случившегося с ней было то, что проснулась она там, где разворачивались события прошлой ночи. Но где же Ник?