Опасное пари - Валери Кинг

Она высоко подняла голову, украшенную идиотским тюрбаном с полудюжиной чудовищных перьев, приняла нелепую театральную позу и воскликнула:

— Ваше мнение, милорд?

Элли захотелось провалиться сквозь землю — да-да, прямо сквозь этот полированный дубовый паркет. Более неудачного момента для своего появления леди Вудкотт просто не могла выбрать. Равенворт сейчас явно не в том настроении, чтобы с юмором отнестись к наряду докучливой леди. По лицу виконта пробежала тень, уголки его губ дернулись, и этого было достаточно для Элли, чтобы понять, что именно думает лорд Равенворт и о ее тетушке, и о ее тюрбане, и о ее проклятых перьях — ядовито-желтых, словно подсолнухи на дешевой литографии.

Элли прикусила губу, перевела взгляд на восторженное, нетерпеливое, ожидающее лицо тетушки и в ужасе прикрыла глаза. Все. Сейчас он ей покажет…

Но проходили мгновения, а Равенворт молчал. Элли осторожно приоткрыла глаз. Было ясно видно, как виконт борется с собой: его лицо попеременно отражало самые разные эмоции. Наконец он сделал решающее усилие и заговорил:

— Боюсь, что ваша природная красота, леди Вудкотт, немало пострадала от такого количества перьев. Если бы вы оставили всего одно перо или хотя бы пару и вернули им при этом натуральный цвет, эффект мог быть гораздо более… обнадеживающим.

Элли облегченно вздохнула и быстро-быстро замахала веером. Когда-нибудь она постарается отплатить виконту добром за его доброту. Слава богу, он пощадил чувства тетушки!

Леди Вудкотт закатила к небу повлажневшие от признательности глаза и опустилась перед виконтом в низком реверансе.

— Вы очень добры ко мне, милорд. Я непременно последую вашему совету.

Она горделиво оглянулась, выискивая взглядом леди Джерси, которая теперь уж непременно должна будет умереть от зависти, и поспешила прочь — поделиться с нею мнением Законодателя Мод. Элли посмотрела ей вслед, и до нее долетел возбужденный шепот тетушки: «Моя природная красота!»

Рассмеявшись, Элли перевела взгляд на Равенворта, ожидая увидеть улыбку и на его лице. Но ошиблась. Глаза виконта смотрели холодно и сердито.

Элли с треском сложила веер и воскликнула:

— Чем мне заплатить за вашу доброту, милорд? И чем искупить пережитое вами отвращение?

— Мы могли бы начать прямо сейчас, мадемуазель… — язвительно начал он, но Элли перебила его:

— Не кажется ли вам, что для этого разговора нам следует поискать более спокойное место?

Равенворт удивленно поднял брови, но возражать не стал. Он поклонился, предложил Элли руку и повел девушку в дальние комнаты, не забывая при этом раскланиваться на ходу с знакомыми.

— Я бы посоветовал вам улыбаться, — заметил он, покосившись на напряженное лицо Элли.

— Я улыбаюсь, милорд, — мгновенно парировала она. — Но у вас самого сейчас такое нелепое выражение лица, что все встречные, несомненно, задают себе вопрос: «Куда это он ее потащил и зачем?»

Элли ожидала, что Равенворт заскрипит зубами от злости, но ничего подобного. Его тонкое аристократическое лицо не дрогнуло, лишь на губах появилась легкая усмешка, которая сразу смягчила напряженную, застывшую маску.

«До чего же порой они бывают забавными, эти мужчины! — подумала Элли. — И пойди догадайся, что заставляет их так сердиться, так выходить из себя?»

Спустя пару минут они достигли дальней галереи, увешанной портретами предков миссис Уорнхолл. Свет здесь был неярким, и стоящие вдоль стен кресла утопали в полумраке. Элли покосилась на портреты, и ей показалось, что изображенные на холстах люди смотрят на нее с одним и тем же неодобрительным выражением.

Равенворт, несомненно, уже не раз бывал в этой галерее — во всяком случае, чувствовал себя здесь как дома. Он торопливо провел Элли мимо одинокой парочки, медленно бредущей вдоль стены, мимо небольшой компании юных джентльменов, сидящих в креслах в углу и оживленно обсуждающих что-то. По тону их голосов можно было догадаться, что молодые люди изрядно пригубили — и не охлажденного шампанского, что стояло на всех столах в доме миссис Уорнхолл, а кое-чего покрепче.

Завернув за угол, Равенворт остановился возле портрета, изображающего седобородого мужчину, который, подбоченившись, прижимал к груди шляпу с плюмажем. Его напряженная поза смешно контрастировала с застывшей под кистью художника мягкой улыбкой.

— А теперь отвечайте, мадемуазель, с чего это вы ввязались в такие игры, да еще с Крессингом? — требовательно спросил Равенворт.

— Простите? — Элли подняла на него свои наивные глаза. — Что вы имеете в виду?

Виконт так язвительно посмотрел на нее, что она смешалась, покачнулась на каблуках и взмахнула руками.

— С какой стати вы устраиваете мне допрос?!

Равенворт глубоко вздохнул, сцепил руки за спиной и нахмурился.

— Мадемуазель, не нужно играть со мной в кошки-мышки. Вам же хорошо известна репутация Крессинга.

Элли заставила себя улыбнуться, но ее усилия пошли прахом — лицо Равенворта осталось по-прежнему неприступным.

— При чем тут его репутация? — пролепетала она. — И вообще, я не понимаю, почему это так вас задело…

— Не понимаете? Неужели вы не отдаете себе отчета в том, чем кончилась бы эта милая игра, если бы я не вмешался? Почему вы пошли на такой риск?

Виконт говорил все более раздраженно, и Элли поспешила перебить его:

— По-моему, сэр, вы просто излишне подозрительны. Я, во всяком случае, не просила вас вмешиваться в мою игру.

— Ну да, конечно! — язвительно воскликнул он. — А кто смотрел на меня как загнанный заяц? Кто махал мне рукой, призывая на помощь? Забыли?

— К-как заяц?! Ничего подобного! И вовсе я не махала вам!

— Но я же видел!

— Вы ошиблись, милорд. Должна сказать, что порой ваше самомнение переходит всякие границы! Единственное, за что я вам сегодня благодарна, так это за вашу доброту к моей тетушке. Спасибо, что хотя бы ее вы не ткнули лицом в грязь.

Лорд Равенворт заметил, что пара, забредшая в этот дальний конец галереи, забыла о портретах и смотрит на них, приоткрыв рты. Он ожег их гневным взглядом, и парочка упорхнула прочь, словно испуганные лани. Молодые люди в углу продолжали громко говорить и смеяться. Судя во всему, они не обращали на виконта и Элли ни малейшего внимания.

Равенворт повернулся к своей спутнице.

— Я попросил бы вас говорить тише, мадемуазель. Или вы хотите, чтобы весь мир узнал о нашем разговоре?

Элли сделала реверанс и невинно заметила:

— Я только повторяю ваши интонации, милорд.

В ответ он зло прошипел:

— И перестаньте называть меня «милорд»! Да еще таким тоном…

— Как прикажете, милорд, — кротко произнесла Элли.