Я и мои гормоны - Пол Винсент

– Ты ради этого пришел нас повидать? – спросила Прогестерона.

– …Или вы хотите секса?

– Хи-хи-хи-хи-хи.

Феромон обдумывал услышанное. Почему они не должны иметь никакого отношения к беременности? Он не мог придумать, что ответить на это, поэтому сказал:

– Эвелин уже так давно не в настроении для секса, что Билл устал спрашивать ее об этом.

– Он и не должен ее упрашивать.

– Нет, ему нельзя делать этого!

– Почему?

– Мы собираемся сделать ее сверхчувствительной…

– Как это?

– Мы сделаем из нее настоящую уродину…

– С варикозными венами…

– …Отечными лодыжками…

– …И геморроем…

– …Она будет постоянно бегать мочиться…

– …Но при этом ее будут мучить запоры…

– …Ее лицо распухнет…

– …И покроется пятнами…

– …И у нее появятся странные капризы…

– …Мы заставим ее хотеть Билла…

– …А более странного желания просто быть не может!

– …Ее задница растолстеет…

– …И ее будет тошнить от одной мысли про секс…

– …А потом она станет сексуально озабоченной…

– …Но она будет так утомлена, что заснет во время секса…

Феромон отнесся к их откровениям с неприкрытым подозрением:

– Вы это все выдумываете.

– Вовсе нет, – легко ответила Эстрогена.

– Но самое главное…

– …И это очень важно, – подчеркнула Прогестерона, – мы устроим все это и сделаем хозяйку необычайно чувствительной, чтобы ее волновал внешний вид.

– Ей будет хотеться, чтобы ее любили.

– Она будет рыдать каждый раз, когда Билл скажет что-нибудь неправильно.

– …И даже когда он скажет все правильно.

– Так что лучше бы вам хотеть секса, – вдруг сменила тон Эстрогена.

– Или мы устроим Биллу разнос из-за того, что он нам изменяет.

Гормоны были потрясены – Эвелин знала про измену.

– Но откуда? – метался Адреналин. – Как она догадалась?!

– Мы слишком часто заставляем его выглядеть виноватым, – заметил Гистамин.

– А я-то думал, что мы заставляем его выглядеть невозмутимым.

– …А не измученным или раздражительным. Наверное, именно это его и выдало.

– И теперь она требует секса… – мечтательно размышлял Феромон.

– Нам нельзя приставать к ней, – сказал Тестостерон.

– Почему это?

– Когда они беременеют, понимаешь, эти эээ…

– …Женщины, – помог Феромон.

– Когда женщина беременеет, а ты занимаешься с ней сексом, ребенок может схватить за член.

Другие гормоны молча ожидали, чего еще он сможет добавить к уже сказанному, но Тестостерон воспринял это как признание своей правоты:

– Есть опасность получить самые разные повреждения. Даже можно лишиться какой-то его части. Поэтому беременные женщины не занимаются сексом.

– А я слышал, что ребенок может его откусить, – добавил Гистамин.

– Ты просто отвратителен, – сказал Феромон.

– Неужели?

Феромон рассмеялся:

– Да, ты просто псих!

– Но как мы теперь обеспечим ему хорошую эрекцию? – спросил Адреналин. – Он чувствует себя виноватым и постоянно волнуется.

– Он нервничает, потому что мы знаем, что Эвелин знает, а он не знает, почему он волнуется.

– От этого не легче.

Вопрос становился все более актуальным: вечер уже плавно перешел в ночь и приближалась пора ложиться в постель.

В доме Билла воцарилась совсем иная атмосфера: Эвелин была вежлива, Билл – заботлив, гормоны – спокойны.

– Такое ощущение, что они просто чего-то не договаривают, – прокомментировал обстановку Феромон.

– И мы знаем, что именно, – заметил Гистамин.

– Да, но почему она его не обвиняет?

– Возможно, ей приятно, что Билл хочет секса больше, чем она. Наверное, для них это что-то вроде домашней работы – когда ты находишь, на кого ее спихнуть, чувствуешь облегчение.

Пока они собирались спать, Билл разговаривал с Эвелин, которая читала книгу и одновременно слушала его. Потом она справилась о здоровье Алекса.

– Все отлично. Он в полном порядке, но пару месяцев пролечится. Все нормально.

– Давай, расскажи ей о непонятных синяках на его шее и голове, и о том, как эти ушибы замедлили его выздоровление. Расскажи о клоке выдранных волос и о травме носа, какая получается, когда человека тащат лицом по ковровому покрытию, – хмыкнул Гистамин.

– Все оказалось немного сложней, чем мы думали. – Билл начал с медицинских подробностей и закончил временными кадровыми перестановками в их конторе. – …Так что, к счастью, общественность не заметила никакой разницы в обслуживании клиентов.

– Билл, – сказал Эвелин, – ты эксперт по страховым делам. Общественности нет до вас никакого дела. В их понимании вы ничем не отличаетесь от агентов по недвижимости… или охотников, убивающих детенышей тюленей.

Гормоны воспряли духом.

– Наконец-то, драчка начинается! – обрадовался Адреналин.

Но Билл не допустил этого. Он оценил шутку Эвелин и принял ее как намек, не докучать ей более деталями своей работы. Эвелин нежно улыбнулась Биллу, снова надела очки и углубилась в книгу.

– Это ненормально! – сказал Адреналин.

– Точно, – согласился с ним Тестостерон. – Это как-то дико.

– Вот как? Почему же? – спросил их Гистамин.

– Просто так, – встрял Феромон.

– А по-моему, это все очень мило, – ворковал Серотонин.

– Если бы они поссорились, то им не пришлось бы заниматься сексом, – подытожил Феромон.

– Но раз этого не произошло, давайте заставим Билла пообщаться с Эвелин, – предложил Гистамин.

– И устроим ему эрекцию.

– А-аааааааааа! Она идет в постель! – Адреналин был уже на взводе.

– Чтоб я сдох! Чего ты завелся? Нам нужно просто мило с ней побеседовать.

Билл хотел сказать что-то, но когда Эвелин взглянула на него, он просто улыбнулся ей в ответ.

– Не скалься, кретин, – хмыкнул Гистамин, – так ты выглядишь еще большим уродом.

К счастью, Билл оказался не из тех мужчин, которые любят подолгу улыбаться своим женам, поэтому необходимое для этого мышечное усилие вскоре утомило его.