Воспевая утреннюю звезду - Мэрилайл Роджерс

Молчание было прервано глубоким, бархатным звуком, похожим на рычание, вырвавшимся из груди Адама. Он больше не мог сдерживаться. Затуманенные страстью синие глаза Ллис взглянули в его глаза цвета меда. Нежные округлости ее тела прижимались к нему. Он жадно приник губами к ее губам, а руки его блуждали по ее телу от тонких плеч до талии. Затем обеими руками он обхватил ее ягодицы и крепче прижал девушку к себе.

Она инстинктивно выгнулась в его объятиях, ее трясло от охватившего ее волнения.

Ллис задыхалась, она упала бы, если бы не его сильные руки. С хриплым стоном он нежно поднял и положил роскошное тело на мягчайший ковер густой душистой травы, с блестевшими в лунном свете белыми лепестками цветов.

Адам наклонился над Ллис, продолжая ласкать ее взглядом. Там, где корсаж вишневого платья был стянут тесемками, в вырезе платья нежно светились восхитительные округлости ее грудей. Он жаждал коснуться их атласной кожи… и попробовать ее на вкус. Увлекаемый сладостным искушением, Адам протянул руку и коснулся этих роскошных округлостей. Его пальцы ласкали грудь девушки, одновременно освобождая тесемки корсажа, и вот темно-вишневое платье спустилось до талии. Слегка откинувшись назад, из-под отяжелевших от желания век изучал он совершенство ее форм, освещенных лунным светом.

Восхищение, которое Ллис видела в его блестящих глазах, доставляло ей несказанное удовольствие. Она подняла руки и запустила тонкие пальцы в густую копну золотых волос, желая притянуть его поближе к себе.

Адам ласкал ее груди, гладкие, как теплые лепестки роз, твердые соски упирались в его ладони. Его возбуждал даже вид собственных пальцев, ласкающих удивительно нежную, словно светящуюся кожу. Он вытянулся рядом с Ллис, покусывая, целуя и впитывая ее нежную плоть, она выгибалась под его ласками, желая все большего, и придвигалась к нему все ближе.

Мир Ллис был теперь наполнен невероятными ощущениями. Ее затуманенные страстью глаза стали почти черными. Она смотрела, как он навис над ней и медленно направив свою грудь вверх и вниз, потерся упругими завитками о нежные соски. Ллис содрогнулась от наслаждения и тихо застонала. Густые ресницы опустились, когда он наконец доставил себе удовольствие и лег на нее. Но этого ему было недостаточно.

Ллис извивалась под могучим телом. Одной рукой она притянула его за шею, другой, лежащей на его пояснице, прижимала его к себе. Адаму отчаянно хотелось избавиться от каких бы то ни было барьеров между его твердыми мускулами и ее шелковистой плотью, и он постепенно сдергивал ее платье все ниже и ниже. Его руки тотчас же принимались ласкать каждый новый дюйм плоти, высвобождавшийся из объятий ткани. Но, заботясь о том, чтобы снять с нее одежду, он не забывал и о том, чтобы сбросить и свою.

И снова поднимаясь над ней и опускаясь, удерживая себя на локтях, он позволил ей ощутить все свое крепкое тело. Ощущение это доставило ей такую радость, что из ее горла вырвался сдавленный стон. Она почувствовала, что тонет в море желаний. Адам вновь завладел ее губами и медленно и соблазнительно раздувал пламя их общего желания до тех пор, пока оно не стало неконтролируемым.

Руки и губы Адама вели Ллис ко все более мучительным и потрясающим ощущениям. Его ладони обхватили ее ягодицы и немного сдвинули ее вверх, чтобы помочь слиянию тел. В начале ее тлеющие синим огнем глаза широко раскрылись и на какое-то мгновение она замерла, а потом, движимая инстинктом, более древним, чем стоявшие неподалеку от них каменные монументы, прильнула к нему. И он дал ей возможность осознать, какое глубокое наслаждение можно извлечь из ритмичного движения, которое становилось все более волнующим, пока не увлекло их к ослепительной вспышке огня и невыразимому экстазу.

Золотисто-розовые краски зари играли на казавшейся почти прозрачной коже, придавая ей жемчужный оттенок.

– Так ты не пела вслух? – спросил Адам, приподнимаясь на локте и глядя на желанную красавицу. – Но я тебя слышал.

С застенчивой улыбкой Ллис взглянула на нахмуренные бронзовые брови мужчины, который доказал, что способен, как она и предполагала, заставить ее потерять контроль над собой. Только теперь она этого не боялась. Проснувшись, она рассказала ему о врагах в монастыре Уинбюри. Завершив рассказ, она почувствовала большое облегчение. Сейчас она не видела ничего, что могло бы помешать их благополучному возвращению в Трокенхольт. В ответ на его поразительный вопрос она медленно покачала головой, шевельнув темным облаком спутанных волос, лежавших на роскошной траве.

– Нет, но пока я молилась, я молча пела могущественную песнь – мольбу о помощи. И ты пришел.

Адам нахмурился еще больше. Он почувствовал себя так, словно получил неожиданный предательский удар от друга. Утверждение Ллис все усложняло. Если то, что он ее нашел, было не божьим благословением, а результатом какого-то языческого колдовства, значит, он вновь обманут уловками этой женщины.

– Вы с братом что, сговорились насчет двойника, чтобы сбить нас всех с толку? Двойник действительно существует или вы на самом деле две женщины в одном теле? – спросил он, поднимаясь и натягивая штаны.

– Разве ты сошел с ума? – Ллис села, пораженная резкой сменой настроения Адама и смущенная его вопросами. Он быстро одевался, и она старалась натянуть прилегающее темно-вишневое платье, и оно, вероятно, убедит его в том, что презрение, которое он с самого начала испытывал по отношению к ней, вполне заслуженно. – Что за помутнение разума заставляет тебя говорить о двойнике и об обмане?

– Помутнение разума? – Он перетянул ноги тесемками крест-накрест, прежде чем помочь ей встать. – Да, я думаю, что ты – довела меня до безумия. Здесь и в Трокенхольте ты воплощение невинности, в то время как в монастыре и в постели ты опытная развратница!

Ллис была не в состоянии ничего понять из того, что он говорил, за исключением упоминания о другой женщине в его постели – по-видимому, той самой женщины, которую он встретил в монастыре и ошибочно принял за Ллис.

Еще не закончив свою тираду, Адам взглянул в расстроенное лицо Ллис и увидел на нем смущение. Ее невинный вид смутил его. Либо она действительно ни в чем не виновата, и тогда он ведет себя ужасно, либо… либо он просто дурак, позволяющий злой искусительнице обманывать себя и внушать чувство вины. Он неожиданно протянул руки и обнял Ллис, запечатлев на ее губах страстный поцелуй, которым он хотел доказать себе, что его сердце не восприимчиво к ее чарам, несмотря на то, что прошлой ночью он попал под их влияние. Но ему это не удалось и его раздражение усилилось.

Усаживаясь на лошадь, он сохранял бесстрастное выражение лица. Подняв ее и усадив перед собой, ему пришлось мобилизовать все силы, чтобы не выдать своих чувств. Он понимал, что вовсе не так безразличен к ней, как хотел показать. Ллис знала, что ей не удастся добиться от него объяснений. Но не понимая, в чем ее обвиняют, она не могла себя защитить. Она и не пыталась.

Как выяснилось, кромлех был гораздо ближе к цели их пути, чем они ожидали. Было все еще утро, когда они молча въехали в ворота Трокенхольта.