Игры наследников - Дженнифер Линн Барнс

– Выглядите… неплохо, – заметила Зара, сменив тему и окинув взглядом мой новый наряд. – Сама я подобрала бы для вас другой лук, но и этот смотрится прилично.

Прилично. С дерзкой изюминкой.

– Спасибо, – хмуро ответила я.

– Благодарить будете, когда я сделаю все, что смогу, чтобы только облегчить вам переход.

Я была не настолько наивна, чтобы поверить, что она вдруг внезапно ко мне оттаяла. Если она презирала меня раньше, то и теперь презрения в ней нисколько не поубавилось. Разница была только в том, что сейчас ей что-то было от меня нужно. Я рассудила, что, если занять выжидательную позицию, в конце концов она прямо мне скажет, чего хочет.

– Не знаю, рассказала ли вам об этом Алиса, но, помимо капитала моего отца, вы унаследовали право распоряжаться нашим семейным фондом, – сообщила Зара, проследила за моей реакцией и продолжила: – Это одна из крупнейших частных благотворительных организаций в стране. Мы ежегодно жертвуем свыше сотни миллионов долларов.

Сотня миллионов долларов. Нет, я никогда к этому не привыкну. В реальность таких огромных цифр просто невозможно поверить.

– Ежегодно? – потрясенно переспросила я.

Зара спокойно улыбнулась.

– Сложные проценты творят чудеса.

Сотня миллионов долларов ежегодно – и это только проценты! Причем речь идет о фонде, а не о личном состоянии Тобиаса Хоторна! Впервые за все время я всерьез озадачилась мысленными подсчетами. Даже если половину состояния пришлось бы отдать налоговикам, а мне дали бы лишь четырехпроцентную ставку, я все равно легко заработала бы почти миллиард долларов за год. Ничего для этого не делая. Так попросту не бывает.

– А на что фонд жертвует средства? – тихо спросила я.

Зара оттолкнулась от стола и начала ходить по комнате из угла в угол.

– Фонд Хоторна поддерживает детей и семьи, инициативы, связанные со здравоохранением, проекты, нацеленные на развитие науки и сплочение общества, и деятелей искусства.

К перечисленным категориям можно было отнести практически все что угодно. А значит, я в теории могу спонсировать кого и что хочу!

Могу изменить мир.

– Всю свою взрослую жизнь я занимаюсь делами фонда, – сообщила Зара, и на ее губах появилась натянутая улыбка. – Существуют организации, которые живут только за счет нашей помощи. И если уж вам так хочется заявить о себе, это можно сделать двумя путями: правильным и неправильным. – Она остановилась прямо передо мной. – Без меня вы не справитесь, Эйвери. Как бы мне ни хотелось умыть руки, я слишком долго и старательно трудилась над нашим фондом, чтобы теперь спокойно смотреть, как гибнет наше дело.

Я прислушивалась к ее словам, силясь угадать, о чем она предпочла умолчать.

– А фонд вам платит? – спросила я и принялась считать секунды до ее ответа, с которым Зара не спешила.

– Я получаю зарплату, соразмерную моим навыкам и вкладу в общее дело.

И хотя в глубине души меня так и подмывало сообщить ей, что ее услуги больше не потребуются, я сдержалась – не такой уж я импульсивный человек для таких поступков, да и жестокости мне недостает.

– Я тоже хочу участвовать в работе фонда, – сказала я. – И не просто на словах. Я хочу принимать решения.

Бездомные. Бедность. Домашнее насилие. Доступность профилактической медицины. На что бы я потратила сто миллионов долларов в год?

– Вы еще так молоды, – чуть ли не с грустью в голосе произнесла Зара, – и верите в то, что деньги – это лекарство от всех бед.

Сразу видно: сама она всю жизнь живет до того богато, что и представить себе не может, сколько проблем деньги и впрямь решают.

– Что ж, если вы всерьез хотите поучаствовать в работе фонда… – начала Зара без особого энтузиазма, точно ей кто-то предложил покопаться в мусорном баке или посверлить больной зуб, – я могу вас обучить всему необходимому. Встретимся в понедельник. После школы. В фонде, – распорядилась она, чеканя каждую фразу.

Не успела я спросить, где именно находится фонд, как дверь распахнулась. Рядом со мной остановился Орен. «Женская часть семьи в худшем случае подаст на вас в суд», – предупреждал он меня. Но теперь Зара знала, что устранить меня при помощи закона не получится.

И глава службы безопасности перестал считать, что я могу спокойно оставаться с ней наедине.

На следующий день – в воскресенье – Орен повез меня в контору «Макнамара, Ортега и Джонс» смотреть Красное Завещание.

– Эйвери! – Алиса встретила нас с Ореном в фойе. Здание могло похвастаться современной отделкой – здесь царствовал минимализм, а повсюду блестели хромированные поверхности. Помещение было просторное – тут легко могло бы уместиться с сотню юристов, но пока мы в сопровождении Алисы шли по фойе мимо стойки администратора и охраны к лифтам, мы не увидели ни души.

– Вы упомянули, что я – единственный клиент фирмы, – заметила я, когда лифт взмыл вверх. – А большая она вообще?

– У нас несколько подразделений, – деловито ответила Алиса. – Мистер Хоторн обладал разнообразным имуществом. И потому ему нужны были юристы с разной специализацией.

– А завещание, о котором я спрашивала, хранится тут? – уточнила я. В кармане у меня лежал подарок от Джеймсона – квадратик красной пленки, который мы нашли с внутренней стороны обложки «Фауста». Я рассказала ему, что поеду сюда, и он отдал мне пленку безо всяких вопросов, точно доверял мне сильнее, чем собственным братьям.

– Красное Завещание здесь, – подтвердила Алиса и повернулась к Орену. – Мы сегодня как, в большой компании? – уточнила она. – Под компанией она имела в виду папарацци. А «мы» подразумевало меня.

– Народ чуть-чуть схлынул, – рапортовал Орен. – Но велика вероятность, что у выхода соберется толпа, когда мы пойдем обратно.

Если удастся хотя бы день прожить без появления новых заголовков в духе «Самый богатый подросток в мире ставит юристов на уши», охотно сжую пару новых ботинок Либби.

На третьем этаже мы прошли мимо очередного поста охраны и наконец приблизились к угловому кабинету. Он был отделан, но пустовал, если не считать одного обстоятельства. Посередине стоял письменный стол красного дерева, а на нем лежало завещание. Когда я заметила его, Орен уже занял позицию у порога. Я направилась к столу, а Алиса осталась стоять, где стояла. Подобравшись ближе, я разглядела цвет шрифта.

Красный.

– Моему отцу велели поместить документ в эту комнату и показать его либо вам, либо внукам, если кто-нибудь вдруг начнет интересоваться, – сообщила Алиса.

Я обернулась к ней.

– Велели, – повторила я. – А кто? Тобиас Хоторн?

– Само собой.

– А Нэшу вы об этом рассказывали?