Мужской персонаж - Ляля Фа

Почему — не знаю. Просто это так.

— Наташа, дыши, пожалуйста.

Я в кольце его рук, и его голос раздаётся где-то у моего виска. Со стороны — ничего такого, но барабанный бой в моих ушах — это не Крыша. Крыша с Ноэмией затаились на задворках сознания, хрустя попкорном и наблюдая нашу мелодраму. Громкий стук — это сердце мужчины под моей рукой. А ещё я знаю, что мои щеки горят красным. Ну и что, это цвет вечера, в конце концов!

Напоминаю себе, что я всё ещё у руля, хоть уже и не уверена в этом. Делаю глубокий вздох.

— Как ты назвал меня?

В моём голосе — растерянность и немного наезда. Ну а с какой стати он вводит свою мать в заблуждение? И меня тоже!

Рафис смотрит мне в глаза, не выпуская из кольца своих рук.

— Я могу и повторить, без проблем. Но ты уверена, что хочешь этого? Что ты будешь делать с этой информацией?

Ой, мамочки! Это что, он серьёзно?! И что, я должна что-то ответить?

Мои «мамочки» тут как тут, и про попкорн забыли:

«Скажи ему: „Рафис, за кого ты меня принимаешь?!“- советует Крыша. — Давай, Наталья, вставай в позу: брови на переносицу, руки в боки, подбородок в небо!»

«Нет, не так! — капризно противоречит ей Ноэмия. — Оближи губки и скажи, вздыхая полной грудью: „Много вас таких влюблённых развелось, а чуть что — только пшик в качестве воспоминаний!“ И пальчиком проведи посередине между ключицами. Пусть брюлики нам дарит!»

Так, я запуталась! Брови в боки, грудью в небо… А чью надо переносицу облизать? И чего там со средним пальцем?

Мои метания прерывает Раф. Он невинно чмокает меня в кончик носа, но его следующие слова полностью ломают шутливый настрой.

— Закон нужен, запрещающий невинным девушкам красить губы красным. Я же не железный… хочу твои губы… целиком сожрать.

Хорошо, что подошедший Грегори услышал только последние слова. Очень вовремя, потому что я окончательно теряюсь от восклицаний восторга Ноэмии и криков ужаса Крыши.

— Натали! Раф! Как я рад, что вы пришли! Здесь столики с аперетивом, угощайтесь. А ужин будет в Саль Барок. Немного терпения, мон ами*, и ты найдёшь, что сожрать.

Грег ещё о чём-то говорит с Рафисом. Этого времени мне хватает, чтобы приструнить «мамаш» и вернуть подобие контроля над эмоциями

Так, кто-то фотки на память обещал! Тяну Рафиса к ёлке и позирую с коробками в подарочной упаковке. Мой спутник сдержанно улыбается, а у меня отпускает тормоза. Губы мои покоя не дают? Вот, смотри, как я улыбаться умею! И держи дистанцию, здесь люди!

___

* Опять французские словечки: мон ами (фр.: mon ami) — мой друг.

38. Моя война

На столике с закусками нахожу уже знакомый мятный суп, шпажки с помидорками черри, фаршированными моцареллой, нарезки сыра и копченостей, палочки из свежих овощей — моркови, огурца и сельдерея — вокруг стаканчиков с каким-то белым соусом.

Отдельный холодный столик для морепродуктов. На подносах со льдом веером разложены уже открытые устрицы в перемешку с четвертинками лимонов. Вспоминаю, что устрицы вроде бы едят живыми, в лимоном соку… Нет, это я пробовать точно не буду! А вдруг они и правда попискивать станут во рту?! Улитки по крайней мере были точно уже того самого… готовые.

Тут и там — пирамидки из фужеров. Узнала шампанское, какие-то вина. О, светлый виноградный сок и холодный газированный чай — это мне. Помню, что Рафис вообще не пьёт, ну и мне тоже ни к чему. Буду на пьяненьких французов со стороны смотреть.

Наконец всех приглашают пройти в зал Барокко. Помните, да, я его Версальским назвала? С рождественскими декорациями он стал ещё более помпезным. К светло-голубому, золотому и белому настенных лепнин добавился красный и серебряный цвета сервировки столов, за каждый из которых размещалось по шесть человек. На каждой сервировочной тарелке были размещены маленькие карточки с именами гостей.

Мы нашли свой столик в числе первых, поэтому, прочитав картонки, я уже знала, что с нами за столом будет мама Рафиса, Марк, какой-то Михаил Акулов и… вот так сюрприз — Анжела Михеева!

Маму Рафиса к столу провожает Марк. Он очень рад меня видеть. Настолько, что Рафис, пользуясь суматохой с приветсвиями, быстро меняет расположение карточек, и рядом со мной теперь будет его мама, а не Марк.

Меня эта ситуация забавляет, но я решаю не акцентировать внимание.

Наконец к столу подходит Анжела. Кто-то плевал на дресс-код: она сегодня в синем вечернем платье, отчего её голубые глаза кажутся ещё ярче, а тёмные волосы — ещё чёрнее. Какой удивительный контраст с мужчиной лет сорока за её спиной! У того абсолютно белые (но не седые) волосы, брови, ресницы и светлые серо-голубые глаза. По его собственнической руке на талии Анжелы догадываюсь, что Михаил Акулов — её кавалер и, полагаю, не только на этот вечер.

Анжела здоровается и представляет своего спутника. Кажется, она уже знакома со всеми сидящими за нашим круглым столом. Мне она приветливо улыбается, и я старательно растягиваю губы в ответ. Взгляд Михаила мечется между Марком и Рафисом, словно оценивая возможные риски. Наконец, приняв во внимание и женское соседство своих соперников, Михаил решительно садится рядом с Марком, и по левую руку от Анжелы оказывается мой Раф.

«Всё-таки „твой“, а?», — хихикает Ноэмия, но Крыша дёргает её обратно в окоп. В моё подсознание, то есть.

Так, главное не паниковать. Ну и что, что Анжела — «любовь моя» — тоже тут. Раф любит меня!

Странным образом, его признание про желание «сожрать мой рот» убедили меня окончательно и бесповоротно. Ну а чем ещё объяснить, что успешный красавец-мужик под тридцать обращается со мной, как с хрустальной, представляет своей маме как «свою», хочет встретить со мной Новый Год, возможно даже у моих родителей, где ему явно ничего «такого» не светит… Тогда как все его инстинкты говорят ему просто «сожрать» меня?

Но, даже если я это понимаю, вот таким нечаянно обронённым словом Рафис не обойдётся. Я ещё придумаю, как добиться развёрнутого и мотивированного признания в чувствах от этого хитреца!

«Признание в стихах было бы неплохо!» — уточняет моя Крыша, но тут уже Ноэмия её утаскивает за собой. Всё, обойдусь без «мамочек», это моя собственная война!

Некоторые закуски тоже присутствуют на столе, в их числе и нарезка фуагра — гусиной печени.