Владыка времени - Екатерина Неволина

Ребята не разговаривали друг с другом и в полном молчании добрались до «Берега», тихо прошли мимо спящей над книгой администраторши и поднялись на свой этаж.

– Спокойной ночи. То есть спокойного утра, – тут же поправилась Динка.

Александра промолчала.

А вот Глеб вовсе не был уверен, что утро выдастся спокойным.

– Не расстраивайся, придумаем что-нибудь, – попытался утешить друга Северин, когда они очутились в своей комнате.

– Спасибо. – Глеб измученно улыбнулся. Рука, кстати, тоже болела.

Он, не раздеваясь, лег на кровать. Перед глазами рябило, как бывает, когда слишком долго вглядываешься во тьму и смотришь на слабый мерцающий свет. Бом! Бом! Все настойчивее стучало в голове. «Набат предупреждал людей о надвигающейся опасности», – успел почему-то подумать Глеб и уснул тяжелым сном.

Слишком низкий потолок не позволял распрямить шею. Сырые стены, закопченные от огня факелов, жадно впитывали последние остатки жизни. Тяжелое железо впивалось в кожу. Да осталась ли там вообще кожа? Или лишь одни только клочья, а под ними – кровавое месиво…

Душно… Чудовищно душно… или это не дают вздохнуть поломанные ребра…

Сквозь запекшиеся, чудовищно распухшие и растрескавшиеся губы не прорывалось даже стона.

Сколько он уже здесь? Несколько дней? А может, всю жизнь?

Он уже и не помнил другой своей жизни. Отсюда, из стылого подземелья, она казалась привидевшимся сном. Кажется, было что-то… зелень травы с нереально яркими пятнами одуванчиков, река, девушка… Да, господи, было ли это?..

В привычной и дружелюбной темноте вспыхнуло пятно света, и тело непроизвольно вздрогнуло. Тьма – это хорошо, это покой, почти отдых. Свет – это плохо. Значит, опять идут за ним. Опять будут мучить.

Больным глазам, привыкшим к тьме, даже неяркий свет факела уже сам по себе мука мученическая, он невольно закрыл глаза, но тут же снова открыл их: нельзя показать палачам, что боишься. Единственное, что он сейчас может, – это смотреть им в глаза, и они, не он, они – всегда первыми отводят взгляд. Значит, боятся! Его! Прикованного! Искалеченного! Он едва не рассмеялся.

В желтом круге света появилась рыжая борода и кажущееся плоским, словно блин, лицо, налитое кровью. Видно, честь нам явлена великая: сам пожаловал.

Водянистые глаза посетителя смотрят спокойно – нет в них ни грозовых всполохов, ни лютой злобы, которой, говорят, все злодеи отмечены. Словно болото, затянутое туманом…

– Не жалеешь ты себя. Смотри, до чего себя довел, – послышался голос рыжебородого. Спокойный голос – точь-в-точь к глазам. – А ведь из самых родовитых, по правую руку царя сидеть бы мог.

Распухшие губы повиновались с трудом, и сначала из них вырвался только невнятный сип.

– Ты теперь по правую руку, Григорий Лукьянович, – наконец, выдавил он. – Что же ты совсем о чести запамятовал?

Посетитель потеребил широкой рукой свою рыжую бороду и усмехнулся во весь толстогубый рот:

– О чем говоришь, боярин? Какая честь? Я – пес государев.

А из угла тоненько захихикали. Очень знакомо захихикали, между прочим. Приподняв, казалось, свинцовые веки, Глеб взглянул в направлении звука и, уже не удивляясь ничему, заметил в углу скорчившуюся фигурку. Старик с длинными косицами и раскосыми угольными глазами, казалось, получал искреннее удовольствие.

– Говорил тебе, однако! – прошамкал старый шаман и опять расхохотался противным дребезжащим смехом. – Молодой совсем, глупый…

Глеб с трудом разлепил тяжелые ресницы, и яркий солнечный свет больно, словно ножом, ударил по глазам. Запекшиеся, распухшие губы дернулись, но из них не вырвалось ни единого звука.

– Все хорошо, – словно сквозь пелену донесся до него чей-то смутно знакомый голос. – Тебе уже лучше. Врач от Евгения Михайловича приехал, говорит, кризис уже прошел.

Послышался легкий всплеск, и вслед за этим на лоб Глеба опустилась мокрая тряпка, слабо запахло уксусом.

– Ну и напугал ты нас!

Это уже второй голос. Тоже знакомый.

Глеб нахмурился, пытаясь понять, что это за комната и где он находится. Разве уже не в подземном каземате?..

– Ты поспи, – опять послышался первый голос. – Тебе сейчас спать полезно.

– Да, – подхватил второй, – а я тебе настойку сделал. Сам травы собирал. Моя бабушка в этом хорошо разбиралась и меня научила…

К губам подвинулись края кружки.

Глеб жадно глотнул. Жидкость сильно пахла травами и солнцем, а на вкус чуть горчила, но все же была приятной, живительной.

Он выпил все, что ему дали, и снова погрузился в сон…

Как ни странно, болезнь, вызванная отравлением от укуса подземной твари, оказалась тяжелой, но короткой. На третий день Глеб уже полностью пришел в себя. В голове роились обрывки воспоминаний: противное хихиканье лишившегося своего бубна шамана, рыжебородый Малюта Скуратов, казавшийся во время болезненной горячки реальнее всей окружающей реальности, Александра и Северин, ухаживающие за ним все это время, лысый улыбающийся доктор, укоризненно качающий головой: «И где же это тебя так угораздило!..» Этот странный клубок засел в голове, и Глебу почему-то казалось, что в нем содержалось что-то важное. Но вот что? Да разве теперь вспомнишь?.. Или это лишь мнимая важность, какая бывает после сна: проснешься и хмуришься, вспоминая – кажется, что-то необычайно важное, что-то особенное приснилось, а вспомнишь – пшик, ерунда ерундовская.

Глеб досадовал на то, что все так вышло, и они потеряли уйму времени зря.

– Ну, рассказывайте новости, – попросил он.

Вся команда собралась вокруг его кровати в гостиничном номере.

– Кирилл и его ребята уехали, – начала перечислять Александра, – мы с ними с того раза фактически не встречались. Разговаривала с Евгением Михайловичем. Он очень за тебя переживал. Врача присылал, даже сам хотел приехать. А по поводу Книги сказал, чтоб не волновались, что другие сколько сотен лет ищут и найти не могут, а мы, мол, за неделю отыскать собирались.

Глеб хмыкнул, и на сердце у него сразу стало легче. Им всем действительно повезло, что Евгений Михайлович когда-то разыскал и выбрал их. Он дал им шанс. А еще, если честно, редко встретишь такого заботливого и доброго человека. Даже в неудаче он сумел поддержать как никто.

– Все? – спросил Глеб.

Александра вдруг замялась, а обычно бледные щеки слегка порозовели.

– Нет, не все, – проговорила она. – Тебе тут часто звонили, с одного номера. Я думала, что-то важное, и взяла трубку…

Она замолчала.

– Ну? – неторопливо выдохнул Глеб.