Опыт борьбы с удушьем - Алиса Бяльская

Кровь ударила ей в лицо, но что сказать, Женя не нашлась. Она тут же, на месте, решила, что на работу в лабораторию по очистке кремлевской воды не пойдет ни за что.

Женя жила у родителей на Басманной, Сева опять жил на Пушкинской. Жить вместе не получалось. Женины родители с трудом терпели Севу и его выходки, Севу раздражало, что они не хотели привыкнуть к тому, что Женя – замужняя женщина.

Папе на заводе предложили купить однокомнатную кооперативную квартиру рядом с метро «Преображенская площадь». Было решено отдать эту квартиру Жене.

Она целовала стены, создавала уют, строила гнездышко, и отец приходил помочь ей вешать карнизы. Женя мечтала, что вот-вот они с Севой заживут своей жизнью. Но переезд все откладывался, и пока квартира на Преображенке стояла пустой.

На работу в лабораторию Женя так и не вышла, но говорить никому ничего не стала. Утром она вставала, одевалась и уходила будто бы на службу. На самом же деле она ехала на Преображенку, где маялась от скуки, чувства безысходности и жалости к себе. Единственным человеком, с которым она отводила душу, была Ирка Успенская, которая как раз вышла в декретный отпуск и сидела дома в ожидании родов.

– Не вышла, и правильно. Нечего тебе там делать. Мы что-нибудь придумаем, – успокаивала она Женю.

Пару раз Женя договаривалась встретиться с Севой после работы, но на его просьбы прийти посмотреть на лабораторию отговаривалась: «Не хочу встречаться рядом с этой вонючкой. Давай на углу, у Библиотеки Ленина». И она специально ездила с Преображенки встречаться с ним, как будто после работы. И опять ничего не рассказывала. Приближался день зарплаты, и Жене надо было принести домой деньги. Она пошла в ломбард – и вот он, первый аванс на новом месте работы. Отец растрогался, они даже отметили дома это событие. Сгорая от стыда, она несколько раз порывалась все ему открыть, но так и не решилась.

Женя сидела на Преображенке на маленькой кухне с чашкой кофе и книгой, как вдруг услышала звук ключей. На пороге стоял Сева.

– Ага, попалась! – сказал он, улыбаясь во все лицо, довольный собой донельзя.

– Ну что, Пинкертон, вынюхал? Выследил меня?

– Ничего я не вынюхивал и ничего я не выслеживал. Вижу, ты меня на новую работу не зовешь, приехать посмотреть не приглашаешь. Поехал сам, пришел, осматриваюсь, ищу тебя и не нахожу. Наконец спросил: «Простите, где Бялая Евгения Семеновна?» А мне говорят: «Она на работу не вышла. Ее здесь никто не видел после первого дня». Ну и, сама понимаешь, правильная последовательность азотистых оснований в молекуле дезоксирибонуклеиновой кислоты помогла мне сразу понять, где тебя искать.

– Не представляю, что делать, Сева. Всем наврала, как теперь выпутаться из этого? И главное, папа ведь обратился к Николаю, Николай звонил и просил за меня в лаборатории, а я его так подвела. Больше его никогда ни о чем не попросишь. Но я, честное слово, не могла туда пойти. Ты меня понимаешь, ты же видел их рожи?

– Да не обсуждается даже. Чекистская контора, никаких сомнений. У них у всех, наверное, чин не ниже майора КГБ. Вопрос, сколько ты прятаться собираешься? Надо все-таки родителям сказать.

– Нет, надо еще чуть-чуть подождать. Я чувствую, что скоро все разрешится.

– Каким образом?

– Не знаю, но что-то произойдет.

Через несколько дней позвонила Ирка и заговорщицким шепотом сказала быстро ехать к ним домой.

– А что такое? – спросила Женя.

– Костя позвал своего друга, Вадима Фридмана. Он микробиолог, работает в институте Гамалеи, может помочь тебе с работой. Ты там прихорошись, но в меру.

Женя собралась и поехала. Вадим работал над докторской в своем Институте эпидемиологии и микробиологии, и ему был нужен помощник.

– Будешь приезжать ко мне в институт, и я тебя буду учить азам лаборантской работы. Я из тебя сделаю классного микробиолога. А когда ты овладеешь всем необходимым, я посмотрю, что можно будет сделать в смысле работы. Хорошие специалисты везде нужны, и у меня есть связи.

Женя, по-прежнему не рассказывая ничего родителям, стала ездить к Фридману в институт Гамалеи и учиться, одновременно помогая ему с исследованием стафилококков. Довольно быстро он решил, что Женя готова, и порекомендовал ее своему другу, главному врачу Института сердечно-сосудистой хирургии. К ее удивлению, Женю тут же взяли на работу в бактериологическую лабораторию.

1

По дороге из аэропорта Сева, который приехал в Геленджик раньше Жени, предупредил ее, что комната, которую он снял, может ей не понравиться.

– Но зато две минуты от моря. Фантастика. Мне все завидуют.

– А есть плита, чтобы можно было что-то приготовить?

– Ты приехала отдыхать, какая плита? – беззаботно пожал плечами Сева. – Я даже не проверял. Будем есть в ресторанах и столовых.

Когда они вошли во двор, Женя двинулась к дому, не обратив внимания на стоящий сбоку у самого частокола фургон.

– Жень, уже пришли. Вот.

Женя с удивлением разглядывала металлический автомобильный кузов, снятый с колес и поставленный на бревна. Из крыльца выпало несколько кирпичей, и Сева подбил их ногой под шаткие ступени. Он поднялся первым и вынул просунутый в металлические скобы железный прут, на который закрывалась дверь.

Женя заглянула внутрь. Два метра на два, окон нет, из мебели – два узких топчана, колченогий стул и два ящика вместо стола. Ни шкафа, ни даже гвоздей в стене, куда можно повесить вещи.

– Ты снял вот это? Наш первый отпуск вдвоем после рождения ребенка, и ты снял конуру? Здесь мы должны проводить наш отпуск?

– Но зато никого нет, мы одни. Почему ты вечно всем недовольна?

Сева оглядел фургон и пожал плечами. Он, кажется, искренне не понимал, из-за чего весь сыр-бор.

– Как одни? Этот фургон посреди двора стоит, все мимо ходят, смотрят и слышат. Дверь же закрыть нельзя, а то мы здесь задохнемся без окна. Господи, представляю себе, как он разогревается к обеду. Это просто газовая камера какая-то!

Женя бросила вещи на землю, выскочила со двора. Выйдя из калитки и пройдя всего несколько метров, она оказалась на берегу моря. На самом деле две минуты до пляжа, Сева не соврал. Женя сняла босоножки и спустилась к воде.

Вырваться в Геленджик было непросто. Елизавета Львовна устроилась билетером в театр и каждый вечер работала. Отец снял дачу и предполагал, что Женя, как и все предыдущие годы, отпуск проведет там с детьми: дочерью и племянницей Юлечкой. Но на этот раз Женя взбрыкнула.

– Я семь лет не отдыхала. Я умираю от усталости и хочу отдохнуть как нормальная женщина, с мужем, – сказала она матери.

– Но папе будет тяжело с детьми. Он и так устал.

– Я понимаю, – взмолилась Женя, – но ты себе представляешь мою жизнь, мама? Я мчусь бегом после работы, чтобы успеть забрать ребенка из сада, весь вечер с ней на Басманной, укладываю и потом еду на Преображенку к Севе. При этом, не забудь, мне надо еще к диссертации готовиться! А на выходные она всегда у нас на Преображенке, и все равно я стараюсь заниматься.