Три господина ночи - Жюльетта Бенцони

И тогда Картуш понял, что они его покинули, что никто не придет ему на помощь и что клятва, данная в каменоломне, ничего не стоит. Он сейчас умрет, умрет всего через несколько минут и такой страшной смертью…

Им овладела ярость. Повернувшись к офицеру, который распоряжался казнью, он крикнул:

– Отведите меня обратно в суд! Я все расскажу…

Его отнесли в ратушу. Уже темнело, пришлось зажечь факелы. Толпа устраивалась, приготовившись к ожиданию, а тем временем стража вела Картуша в большой зал.

– Вы просили выслушать вас? – сказал советник Арно де Буэ, который вел процесс. – Вы признаетесь наконец, что вы – Картуш?

– Да, я действительно Картуш! И я назову вам моих сообщников.

В течение нескольких часов Картуш, охваченный дикой яростью, не умолкал: он называл имена, еще и еще, давал адреса. По мере того как он выдавал все новых сообщников, стражники уходили, потом возвращались и приводили с собой перепуганных мужчин и женщин, и те, ослепленные светом, жмурились, словно совы, вытащенные из дупла. Взглянув на свое войско, которое постепенно собиралось перед ним, Картуш презрительно бросил:

– Вы от меня отреклись. Но я по-прежнему остаюсь вашим командиром и буду командовать вами и дальше, даже после смерти.

Только двоим удалось избежать преследования: Дюшатле был найден в своей комнате мертвым, убитым ножом в спину, а Жаннетон-Венера бесследно исчезла.

Закончив свои признания, Картуш попросил разрешения проститься с женой, уточнив при этом, что ей ничего не было известно о его преступлениях. Мари-Антуанетта пришла, лицо женщины было белее полотна ее чепчика. Муж с женой обнялись с безнадежной нежностью, не в силах вымолвить ни слова, а затем, отстранив плачущую Мари-Антуанетту, Картуш повернулся к командиру лучников:

– Теперь я ваш! И давайте поживее!

Его снова отвели на эшафот. Площадь за это время успела превратиться в огромный табор. Люди ели, пили, кое-кто спал. Картуш с пугающим мужеством улегся на крест, на котором палач должен был перебить ему кости перед тем, как привязать к колесу.

– Мне больше нечего сказать! – произнес он.

И вытерпел страшную пытку, не издав ни единого стона. Его перенесли на колесо, где полчаса спустя палач удавил его. На этот раз все было кончено, Картуш был мертв.

Но, разбирая эшафот, палач обнаружил под ним труп молодой темноволосой красавицы, плававшей в собственной крови, с грудью, пронзенной кинжалом. Это была Жаннетон-Венера, не захотевшая и в смерти разлучиться с единственным мужчиной, которого она в своей жизни любила…

День постепенно угасал, в церкви сгущались непроницаемые тени, тускнели краски витражей. И все же Лоренца никак не могла решиться покинуть Сан-Сальваторе. Она, наверное, уже несколько часов простояла коленопреклоненной на холодных плитах у самого подножия главного алтаря, не смея пошевелиться, а тем более повернуть голову, потому что боялась встретиться глазами со страшным взглядом.

Она почувствовала на себе этот взгляд, едва вошла в церковь, и этот взгляд, устремленный на ее окутанную черным покрывалом голову, временами опускающийся ей на плечи, с каждой минутой давил все сильнее, становился все более властным. Она точно знала, что стоит ей обернуться, стоит только встретить этот взгляд, и она покорится ему, как уже едва не произошло однажды.

Прошло примерно две недели с того дня, когда, придя в Сан-Сальваторе к вечерней молитве, девушка встретилась на паперти с одетым в черное молодым человеком лет двадцати пяти или двадцати шести. Увидев ее, он остановился и поклонился ей, но не заговорил, а только смотрел на нее. Но с тех пор глаза этого человека не давали ей покоя. Никогда еще ей не доводилось видеть таких глаз: черные, необыкновенно блестящие и почти сверхъестественно глубокие. Встретив этот взгляд, Лоренца сначала ощутила холод, пронизавший ее до самого сердца, а потом ее охватил такой жар, что она даже не разглядела лица мужчины в черном. Боязливо перекрестившись, словно встретилась с самим дьяволом, она поспешила войти в церковь и в тот раз молилась усерднее обычного.

Назавтра тот человек явился снова. По-прежнему безмолвный, он ограничился тем, что поклонился ей, но с тех пор Лоренца каждый день видела его в церкви Сан-Сальваторе, и всегда он был молчалив и неподвижен. Ее страх вскоре перерос в ужас. И тем не менее хоть она каждый вечер давала себе торжественную клятву не ходить больше в Сан-Сальваторе, но, когда приближался час вечерней молитвы, она прикрывалась плотной накидкой, окутывала голову покрывалом, брала свой молитвенник и, подчиняясь силе, против которой не могла устоять, помимо воли направлялась к церкви.

Сегодня вышло еще хуже обычного. Вместо того чтобы постоять на паперти, а затем уйти, незнакомец вошел в церковь вслед за ней. Она хоть и не видела, как он вошел, но все же ощущала его присутствие. А теперь она с ума сходила от страха. Время шло. Церковь вот-вот закроют, и ей придется выйти, оказаться на безлюдной площади, лицом к лицу с незнакомцем. При одной этой мысли Лоренца, суеверная, как все римлянки, чувствовала, что изнемогает, теряет последние силы.

И вдруг она увидела, как в церковной стене бесшумно отворилась маленькая дверца и появилась сгорбленная фигура церковного сторожа. Он пришел, чтобы погасить свечи и запереть храм. И тут Лоренца внезапно вспомнила, что эта дверца выходит на старую монастырскую галерею, а оттуда можно попасть на небольшую площадь, которую замыкает фасад дворца Ланчелотти.

Темнота с каждым мгновением все более сгущалась. Уже ничего было не разглядеть, только светилась красная лампадка на хорах. Девушка, совершенно уверенная в том, что ее не видно в тени колонн, бесшумно встала и легко, словно струйка дыма, выскользнула за дверь. В галерее еще не совсем стемнело, ее ренессансные арки смутно вырисовывались на фоне запущенного сада. Обеими руками подхватив юбки, Лоренца пустилась бежать к выходу, но голос, раздавшийся у нее за спиной, заставил ее замереть.

– Лоренца Феличиани! – произнес голос. И пока она, пораженная ужасом, с бешено колотящимся сердцем, стояла, не в силах пошевелиться, голос продолжал звучать мягко и нежно. – Лоренца Феличиани, почему вы меня боитесь? Ну, обернитесь же! Решитесь взглянуть мне в лицо! – Но поскольку она по-прежнему оставалась неподвижной, голос сделался властным: – Посмотрите на меня! Я так хочу!

Тогда она обернулась, и внезапно страх полностью оставил ее. Забыв на мгновение, как она боялась этого взгляда, девушка увидела, что незнакомец очень хорош собой. Смуглый, темные волосы, зачесанные назад и стянутые на затылке простым шнурком, открывают широкий лоб. Было еще достаточно светло, чтобы она заметила, как сверкнули его прекрасные белые зубы, когда он ей улыбнулся.

Приблизившись к девушке, он взял ее за руку, и Лоренца не отняла своей руки.

– Вы не должны меня бояться. Я не желаю вам зла, совсем напротив!