Эхопраксия - Питер Уоттс

Но голос Ракши ясно разносился по помещению:

— Хочешь нанести вампирше визит?

— О нет.

«Господи, нет!»

— Тогда ты идешь не туда.

— Спасибо, — он засомневался, но решил рискнуть (не сам начал разговор, в конце концов), проплыл по воздуху и с первого раза вписался в проход — больше наудачу, чем от навыка.

Она опять сидела в противоперегрузочном кресле, но отвернулась, как только он показался наверху.

Правда, снова решила помочь:

— Куда направляешься?

«Не знаю, понятия не имею».

— На камбуз.

— В другую сторону. Две оси вверх.

— Спасибо.

Сенгупта ничего не ответила. Ее глаза покачивались в глазницах. Время от времени от роговицы отражался рубиновый огонек, словно там считывал команды невидимый лазер.

— Реальный дисплей, — попытался Брюкс спустя секунду.

— И что?

— Я думал, тут все пользуются Консенсусом.

— Это и есть КонСенсус.

Он постучал по виску:

— Я имел в виду кортикальный, ну ты знаешь.

— Беспроводная связь может мне клитор пососать с ней кто угодно подсмотреть может.

Плоды ее трудов раскинулись по добрым двадцати процентам купола световым штормом из цифр, картинок и — чуть дальше, с левой стороны — кучи чего-то, похожего на сонограммы. Это даже отдаленно не походило на астронавигационные дисплеи, которые когда либо видел Брюкс.

Она раскапывала кэш.

— Я могу подсмотреть, — сказал Дэн. — Прямо сейчас подглядываю.

— А с чего мне о тебе беспокоиться? — фыркнула Сенгупта.

«Кошки и собаки», — подумал он и придержал язык.

Попытался снова:

— Полагаю, мне тебя надо поблагодарить за все это?

— За что?

Он обвел жестом эхо недельной давности, размазанное по небу.

— За то, что ты сделала снимок, когда мы убегали. А то в следующие двенадцать дней я бы со скуки умер без доступа в Быстронет.

— Разумеется почему нет. Жрешь нашу еду, догоняешься нашим кислородом так чего бы еще к инфе не присосаться пока ты здесь.

«Все, сдаюсь».

Дэн развернулся и направился к выходу, но почувствовал, как Сенгупта зашевелилась в кресле.

— Ненавижу эту вампиршу она двигается неправильно.

Похоже, базовые подпрограммы отвращения к хищникам пережили все имплантаты. Брюкс даже обрадовался от такой новости.

— И на твоем месте полковнику Мяснику я бы тоже не доверяла, — добавила Сенгупта. — Пусть он к тебе и подлизывается.

Дэн оглянулся. Пилот парила в свободных ремнях кресла, не двигаясь и уставившись прямо перед собой.

— Это почему? — спросил Брюкс.

— Тогда верь ему делай что хочешь. Мне наплевать.

Он подождал еще пару секунд. Ракши сидела совершенно неподвижно, больше напоминая палочника.

— Спасибо, — сказал, наконец, Дэн и спрыгнул вниз.

* * *

«Значит, вот кто я теперь — паразит».

Он спустился в лабораторию.

«Полумертвое ископаемое, склеенное лишь для того, чтобы запустить парочку зеркальных нейронов. Меня мимоходом подхватили с поля боя из-за рудиментарной чесотки, что люди некогда звали жалостью».

Оборудование было не его, но рабочий стад давал хоть какой-то пластиковый комфорт: хоть что-то известное в мире, забитом длинными костями и странными существами.

«Хуже, чем балласт: я дышу их кислородом, ем их припасы и занимаю драгоценную атмосферу, когда до земной миллионы километров. Даже не домашний зверек: они не хотят со мной общаться, не желают чесать за ушком, им неважны мои трюки, собачка должна выполнять лишь два номера: притворяться мертвой и быть невидимой».

Секвенсор/сплайсер, универсальный инкубатор и оптоэлектронный наноскоп с приличным разрешением в тридцать пикометров. Все ободряюще знакомое в мире, где даже от пыли ждешь, что она построена из чудес и магических кристаллов. Может, это сделано намеренно: покрывало безопасности для безнадежно отставших от сингулярности.

«Ладно, я — паразит. Сильные паразитов не уничтожают. Паразиты ими кормятся, используют сильных для собственных целей».

Нижний уровень оказался пустым, если не считать небольшой горки сложенных стульев и шести грузовых кубов (запас материи для фабрикаторов, согласно декларации). Брюкс скинул с плеча палатку и развернул ее на палубе напротив изгиба переборки.

«Глист, может, и не такой умный, как его хозяин, но укрытие, еду и место для размножения он находит превосходно. Хорошие паразиты невидимы, а лучшие — незаменимы. Кишечные бактерии, хлоропласты, митохондрии — все они когда-то были паразитами, невидимыми в тени огромных существ. А теперь хозяева не могут без них жить».

Конструкция надулась, превратившись в подобие лукообразного ромба. Она распухла, как иглу, слилась со стенами и полом позади себя. Палатка не слишком отличалась от той, что Дэн оставил в пустыне; пьезоэлектричество, поддерживающее ее структуру, питало графический интерфейс внутренней оболочки. Брюкс провел указательным пальцем по центру двери, и мембранные половинки аккуратно раскрылись, как мышечная перегородка, разрезанная пополам.

«А некоторые идут дальше и берут власть, закапываются и меняют проводку носителей прямо на уровне синапсов. Двуустки, саккулины, токсоплазмы. Безмозглые твари — все. Неразумные создания, которые превращают непостижимо больший интеллект в марионетку».

Он опустился на колени и заполз внутрь. Встроенный гамак прицепился к внутренней поверхности палатки, готовый по любому прикосновению отклеиться от стены и развернуться. Стандартная конфигурация предусматривала пространство, в котором можно было, максимум, ходить на карачках, но Брюксу не хотелось ничего увеличивать. К тому же теснота казалась странно уютной здесь, на самом дне оси, когда лишь несколько слоев сплавов и изоляции отделяли человека от звездного барабана небес, крутившегося прямо под ногами.

«Значит, я — паразит? Прекрасно. Это почетный титул».

Здесь внизу, укрывшись в теплой и саморегулируемой крохотной палатке, Дэн был настолько тяжел, насколько ему позволял «Венец». Он даже чувствовал стабильность и причастность. Правда, не безопасность, но Брюкс даже умудрился не сильно заострять внимание на том, как сильно его жилище напоминало нору: насколько глубоко сидело в земле и насколько далеко находилось от других обитателей этой карманной экосистемы. Прижавшись к палубе, Брюкс изо всех сил старался не замечать, что похож на мышь, забившуюся в самый дальний угол огромного стеклянного террариума с кобрами, где лампы светят так ярко, как могут.