Присмотри за мной - Ана Мелех

– Ну то ничего, – со знанием дела кивает сторож. – Красивее будешь.

– И то верно, – соглашается Игорь.

Дядя Сема открывает нам калитку, и мы благополучно выходим с кладбища, поблагодарив нашего спасителя. Сажаю Игоря на пассажирское сидение, сама сажусь за руль.

– Едем в больницу, – говорю я, рассматривая рассеченную бровь, из которой продолжает сочиться кровь, разбитую губу и растекающийся сине-фиолетовый синяк на скуле Гордеева.

– Едем домой.

– Игорь, так не пойдет, – пытаюсь спорить я.

– Лера, давай сделаем по-моему хотя бы в этот раз.

Смотрю в его глаза и, чертыхнувшись, разворачиваю машину в сторону дома Гордеева.

Четвертая

Он дрожал всем телом. Это было что-то невероятное, удивительное, прекрасное… Именно так он чувствовал свой адреналин, который бежал по венам вместе с разгоряченной кровью. Именно так. Как подарок небес, как лучшее, что могло с ним случиться. Как то, чего он уже и не ожидал.

Несколько лет ей удавалось скрываться. Несколько лет он платил всё возрастающую дань и всё никак не мог прервать этот замкнутый круг. Он каждый раз ждал в тени и каждый раз пропускал тот момент, когда деньги исчезали. Хуже шантажа может быть только то, что этот шантаж с ним делал. Охотник оказался жертвой, и, более того, он даже не знал, чьей.

С каждым письмом, с каждым его провалом, он все более разочаровывался в себе, все более боялся. Из-за этого начались проблемы на работе (в его профессии страх – это слабость, то что лишает хватки), из-за этого начались проблемы в семье, ведь теперь все, о чем о думал – это лишь бы правда не вырвалась наружу. Хотя, конечно, он понимал, если та, кто тянет с него деньги, до сих пор не заявила о нем, значит, и не заявит. Значит, его деньги для нее важнее справедливости.

Да, он понимал, что, с точки зрения социума, он поступал с этими девушками несправедливо. Но что делать, если у социума искаженная правда? Что делать, если его справедливость гораздо правильнее? В том, что его правда чуточку правдивее, чем правда общепринятая, он не сомневался.

До ее дома оставалось совсем немного. Всего пара кварталов, которые можно преодолеть быстрее, пройдя насквозь через дворы. Но во дворах так мало людей, легко попасться на глаза какому-нибудь старожилу и врезаться в память яркой внешностью или дорогой одеждой. Люди с его достатком редко забредают в подобные районы. Именно поэтому и машину сегодня он решил не брать.

Он вышел на улицу и поспешил затеряться в толпе спешащих на работу людей. Так просто, даже немного смешно, что ему пришлось так долго ее искать. Мог бы догадаться и раньше. Ну что ж, как говорится, и на старуху бывает проруха. Теперь он точно знает, что доверять не стоит даже самым близким.

Ему пришлось немного подождать, пока из подъезда не выйдут заспанные жильцы. Лишних встреч в таких делах лучше избегать. Как только люди скрылись за углом дома, он еще раз оглянулся для своего успокоения, поднял повыше воротник так, чтобы он закрывал половину лица (он специально для этого случая купил такое пальто). Тенью проскользнул в подъезд и поднялся на второй этаж.

Как все оказалось просто. Он усмехнулся своим мыслям и трижды стукнул в обитую дерматином дверь.

Четвертая открыла не сразу. Он чувствовал, что она дома, ощущал каждой клеточкой, как она замерла за дверью. Да, когда ты шантажируешь чудовище, страх – то, что может спасти тебе жизнь. Или нет.

Наконец, замок щелкнул и в образовавшейся щели он увидел ее лицо. Она немного постарела с того последнего раза, когда они встречались. Усталые морщинки прорезали лоб, а носогубные складки делали лицо более осунувшимся.

– Ты? – спросила она, кажется, совсем не удивившись.

– Не ждала?

– Я тороплюсь сейчас… – попыталась спастись она.

– Я ненадолго, – он дернул дверь на себя так, что ей пришлось отпустить ручку и шагнуть назад в коридор.

Огляделся, с отвращением скривил губы. Да уж, дом в котором она жила раньше, был гораздо больше, да и чище. И после этого они говорят, что могут прожить без мужчин. Лживые шлюхи.

– Чаю нальешь?

– Мне надо уходить, – еще одна попытка с ее стороны насмешила его. – Не хочу опоздать на работу…

– Где дети?

Он заметил, как она судорожно сглотнула.

– У сестры, – сиплым голосом ответила четвертая.

– Когда вернутся?

– Через неделю. Вчера только отправила.

– Хорошо, – ему захотелось стереть слой пыли с заставленной фигурками полки, но он не желал здесь ни до чего дотрагиваться.

-… – она назвала его по имени, возможно, для того, чтобы напомнить, что они совсем не чужие люди, но он прервал ее.

– Я не трону их, если ты сделаешь, как я скажу.

– Пожалуйста…

– Чем ты думала, когда решалась меня шантажировать? – с искренним любопытством поинтересовался он.

– Мне нужны были деньги, – предсказуемо ответила четвертая.

– Ты могла попросить.

Она промолчала, лишь опустила голову ниже.

– Не хотела передо мной унижаться, – догадался он. – Хотела унизить меня.

– Ты ее убил! – вдруг не выдержала женщина.

– Да, и что? – вскинул брови он.

– Как ты мог?! – ее лицо исказила гримаса ненависти. – Как ты мог так с ней поступить?! Она была…

– Она была такой же лживой шлюхой, как и все вы, – он сделал шаг к четвертой, и она непроизвольно сжалась.

– Она тебя любила, – сквозь слезы прошептала она.

– И я дал ей то, чего она хотела.

– Ты…

– Твой повелитель и бог ровно до тех пор, пока ты мне не надоешь.

Ее затрясло от страха. Крупная дрожь заставляла зубы громко стучать друг о друга. Ему нравилось это зрелище. И в этот раз даже цвет волос и ее возраст не играл большой роли. Это был его апофеоз. Его вознесение не только над той, которая посмела его шантажировать, но и над своими страхами и самобичеванием. Этот момент, как и другие такие же, дал ему почувствовать, что он делает все верно, что это не он чудовище, это они, они все!, созданы для его наслаждения. Весь мир создан для него.

– На колени, – спокойно скомандовал он, упиваясь своим триумфом.

***

Мальчик сидел в шкафу уже долго. Руками закрывал уши и бесшумно плакал. Он специально учился бесшумно плакать, но только сейчас для гордости за это свое умение в нем не осталось места. Утром к ним домой постучали и мама, как всегда сказала ему сидеть в шкафу, чтобы не случилось. Они часто так играли, хотя мама называла это тренировками. Мальчику не всегда нравились эти игры, но мама говорила, что это важно. Важно уметь пятилетнему мальчику сидеть в шкафу и не издавать ни звука. А еще важно не выходить, пока мама не разрешит. Важнее на свете ничего нет, говорила мама. И мальчик со временем поверил.