Когда-то там были волки - Шарлотта Макконахи

В глазах у меня внезапно встали слезы.

— Но без нее я ничего не хочу.

Мама посмотрела мне в лицо. Ее черты расплылись у меня перед глазами.

— Возьми себя в руки.

Через несколько недель я сидела на траве в кампусе Сиднейского университета и наслаждалась вечерним солнцем. Я уже начинала клевать носом, когда на страницу моей книги легла тень. Я подняла голову.

— Привет, — произнес силуэт.

— Привет, — ответила я.

Мужчина отошел в сторону, чтобы я смогла увидеть его — незнакомец. Высокий, скуластое, чисто выбритое лицо, симпатичный. Свежий запах одеколона что-то мне напомнил.

— Ты на занятия или с занятий? — осведомился мужчина.

— Уже закончила.

— Можно я угощу тебя стаканчиком, а ты расскажешь мне, как это было?

Любопытно.

Я взглянула на часы. Эгги должна была освободиться только через несколько часов — она преподавала иностранные языки. Я обычно знакомилась с кем попало только в компании сестры, но, с другой стороны, незнакомые мужчины никогда и не подходили ко мне ни с того ни с сего как ни в чем не бывало.

— Почему бы и нет, — ответила я, собирая книги в рюкзак.

Он протянул руку, помогая мне встать, и я взяла ее, заметив, что ладонь у него потная.

Мы сели на солнечной террасе университетского бара среди оравы студентов. Мне нравились длинные летние вечера, когда темнело поздно.

— На каких занятиях ты сегодня была? — спросил мой новый знакомый. Он казался чуть старше меня. Я гадала, кто он — студент или преподаватель.

— Просто встречалась с научным руководителем.

— Руководителем чего?

— Я пишу диссертацию.

— Хм. Смотри-ка, ты меня уже удивляешь. Я нахмурилась, не зная, обижаться или нет.

— Какой темой занимаешься?

— Волками.

Он засмеялся.

— Ну конечно. Классическая академическая профанация — изучать волков в стране, находящейся за тысячи километров от места их обитания, зная, что ты никогда не встанешь из-за компьютера.

Я изумленно уставилась на него.

— Ладно, расскажи мне, что ты узнала о волках по книгам, — продолжил он.

Я отвернулась и посмотрела на расположенный в конце лужайки пруд, в котором плавали утки. Жирные белые гуси вразвалочку расхаживали по берегу, счастливо гогоча. Ветер сдул с моего лба челку. Я подумывала поинтересоваться именем своего спутника, но догадалась, что это часть игры. Не буду спрашивать, пока он не спросит мое.

— Ну же, детка, — подтолкнул он, — признаюсь, ты меня заинтриговала.

Когда я повернула к нему голову, он наклонялся ближе ко мне. Крупный, как футбольный полузащитник, с угловатым, таким чистым лицом, в этом свете он выглядел как актер из старого кино. Меня поразило, насколько он привлекательный, и внезапно я поняла, что не испытываю к нему неприязни, а наоборот, меня к нему влечет, и, к своему ужасу, поймала себя на том, что желаю произвести на него впечатление.

— Я изучаю когнитивные «карты», которые волки создают для себя на своих территориях. Это представления о ландшафте и природных циклах, которые передаются из поколения в поколение, и потому волки знают свою землю досконально и никуда с нее не уходят без особой причины. Волки не мигрируют. Они меняют место только с определенной целью и детенышей учат тому же. Они даже могут делиться друг с другом мысленными образами.

И как же они это делают?

— С помощью воя. Рисуют картинку голосом.

Теперь он пристально смотрел на меня, никто еще не смотрел на меня с таким вожделением.

— Ладно, прикольно, — заценил он. — И почему ты этим занимаешься?

Я пожала плечами.

— Меня увлекает мысль, что животные могут передавать друг другу воспоминания. Некоторые воспоминания сидят так глубоко, что живут уже не только в мозгу, но и в теле.

— Ну вообще-то ничего в теле не живет, это просто игра твоего мозга. — Он провел пальцем по моей руке, в которой я держала джин с тоником. Я вздрогнула. — Это почувствовал твой мозг, а не рука.

— А если на мозг нельзя положиться? — Иногда функции моего мозга очень осложняют мне жизнь. Но порой, конечно, чудесным образом преображают ее. Я не собиралась признаваться в своих способностях: эти грабли я уже давно научилась обходить. Мужчины обычно воспринимают мою откровенность как приглашение испытывать меня, прикасаться ко мне. — А что ты изучаешь? — спросила я, чтобы сменить тему.

— Нейрохирургию.

— Ты нейрохирург? Вот блин! Предупреждать надо.

— А что не так?

— Теперь я чувствую себя дурой из-за того, что начала рассуждать про работу мозга.

Не стоит. Я просто мясник. Пойдем прогуляемся.

Я заморгала.

— А как насчет выпить?

— Мне расхотелось.

Он повел меня по парку, потом по улицам города. Я написала Эгги короткое сообщение, что встретимся дома позже, и почувствовала приятное волнение при мысли о том, как горячо она одобрит это неожиданное рандеву. Я чуть было не попросила сестру присоединиться к нам, потому что радоваться жизни без нее было для меня неестественно, но напомнила себе, что у меня должны быть и единоличные приключения. В голове невольно звучали мамины слова: «В конце концов вам придется расстаться».

Мы гуляли долго, и разговаривать с незнакомцем в основном было легко, не считая тех моментов, когда он вдруг так внезапно менял тему, что я просто обалдевала. В такие минуты в его взгляде мелькало что-то странное — то ли улыбка, то ли скука. А потом он выбирал новое направление беседы, и я в растерянности пыталась сориентироваться.

Также резко он вскоре сменил и маршрут, и мы оказались перед многоквартирным домом, где, не спрашивая о моих желаниях, он вошел в подъезд и остановился, ожидая, что я последую за ним.

Я колебалась. Говорила себе, что это уже перебор, слишком смело с моей стороны пускаться во все тяжкие, да и к тому же опасно, но, если честно, сомнения длились всего долю секунды. Прилив возбуждения напоминал страх, но и пробудил какую-то жажду, жажду событий, каких угодно, и, как всегда, неутомимое любопытство перевесило все остальное. Тело само по себе, без моего ведома, к чему-то стремилось и что-то знало. Так что я пошла за незнакомцем в дом, потом лифт поднял нас на последний этаж, и я ступила следом за ним в его квартиру. Чтобы у меня были и свои впечатления. Чтобы испытать свои собственные, а не подсмотренные ощущения.

Утром он отвез меня домой. Я до сих пор не знала его имени. Он до сих пор не знал моего. Я вся горела, вспоминая головокружительный тактильный опыт, гладкость шелковых лент, стягивавших мне руки, привязывавших меня к кровати, прикосновения его губ к