Черная кровь ноября - Яна Витт

спине, заставляя согнуться почти пополам, и, не успела Кристина понять, что происходит, резко вошел в нее. Не примериваясь, без всяких предварительных ласк, одним движением протаранив не удержавшую его преграду.

Кристина вскрикнула от острой боли, очнувшись от сладостного сна. Попыталась за что-нибудь уцепиться, но только скребла пальцами по гладкой деревянной столешнице.

Хотела обернуться, но властная рука снова нажала на поясницу – Алексей продолжал вбиваться в ее тело, причиняя уже не такую резкую, но саднящую, неприятную боль.

– Нет! – Кристина всхлипнула. – Нет!

Но он словно не слышал.

Слезы выступили на глазах, брызнули фонтанчиками, как у клоуна из цирка. Было неприятно, до жути обидно и как-то… мерзко. С каждым толчком в тело вливалось отвращение, будто Алексей накачивал ее чем-то.

Сквозь пелену слез Кристина заметила железный контейнер, потянулась к нему, постаралась придвинуть – непроизвольно, спасаясь от кошмара, пытаясь вернуться в райские кущи из ада, куда была низвергнута.

Стоило ей коснуться стенки пальцами, как в подушечки толкнулось живым пульсом. И отдаленным, чем-то схожим с воспоминанием, теплом.

Ощущение бесконечной любви, смутное, как сон, смешалось с омерзением. Густой, страшный коктейль, от которого кружилась и болела голова.

Кристина попыталась набрать воздуха в легкие, но Алексей стремительно вышел из нее и развернул лицом к себе.

Он даже не разделся. Пиджак, белая рубашка, отглаженные брюки – и торчащий из них член с разводами крови.

– Действительно невинная, – с удовлетворением отметил Алексей. – Молодец, сохранила себя для мужа. Тем лучше. – Он подхватил Кристину под локоть и потащил к кровати, приглашающей продолжить на снежно-белой простыне.

Толкнул вперед, неспешно стянул пиджак, галстук, расстегнул рубашку.

Онемевшая от отвращения и ужаса, Кристина села на край, глядя распахнутыми глазами на то, как аккуратно он вешает брюки на спинку стула, по очереди снимает носки и прилежно выкладывает их рядом друг с другом, бережно расправляя.

Поверх он положил трусы и подошел к ней уже совершенно обнаженным, нисколько не стесняясь наготы. Он был хозяином, это чувствовалось в поступи и в каждом жесте. Властность Алексея завораживала Кристину, словно кролика – разворачивающиеся и сворачивающиеся кольца удава. Ей и в голову не пришло спасаться бегством. От чего? От кого? От мужа, который делает то, что положено делать в ночь после свадьбы?

– Давай, ложись, – сказал Алексей, но пока Кристина заторможенно соображала, не снять ли ей ночную рубашку, он тяжело вздохнул и с легкостью пихнул новобрачную на кровать.

Отдернул одеяло, свернул его и, как куклу, опрокинув Кристину на живот, подложил скатку ей под бедра. Задрал подол ночнушки и проник в нее, снова причиняя боль. Не такую сильную, как в первый раз, но вызывающую еще больше отвращения.

Кристина уткнулась лицом в подушку, чтобы слезы впитывались в наволочку, и мысленно считала до ста, до тысячи, до трех тысяч, пока он дотрахивал молодую жену, то приподнимая ее бедра выше, то наваливаясь всем телом и вдавливая в матрас.

Это длилось неимоверно долго, она потеряла счет времени.

Было уже все равно. В голове распухала мокрая вата, ноги мелко дрожали от напряжения, но она продолжала считать и досчитала до трех тысяч пятисот девяноста восьми, когда Алексей наконец испустил долгий стон, вжимаясь в нее еще плотнее, чем раньше. Она почувствовала, как внутри стало горячо и влажно.

Он откатился в сторону, освобождая Кристину от веса собственного тела.

– Ты теперь моя. – Голос донесся сквозь шум в ушах. – Перед людьми, перед твоим Богом и перед собой. Так?

Она не думала, что надо ответить, но Алексей выдернул у нее подушку и заставил повернуть голову.

– Так?! – спросил он требовательно.

– Так… – выдохнула она.

– Вот и хорошо. – Он встал с кровати и, не оглядываясь, подошел к стулу, где лежала одежда.

Кристина медленно перекатилась на спину и почувствовала, как стекают ручейки слез из уголков глаз. Подол белой рубашки испачкался красным, на простыне тоже виднелось смазанное алое пятно.

– Да? – донесся до Кристины громкий голос Алексея. – Что у вас случилось?

Она посмотрела на мужа: он стоял обнаженный и держал телефон возле уха. Выражение блаженства на лице медленно сменялось раздражением, пока он слушал слова собеседника.

– Идиоты! – рявкнул он в трубку. – Кретины! Я вам… Я… Черт! – Алексей натянул брюки прямо на голое тело и выскочил из комнаты, хлопнув дверью и оставив Кристину одну.

39. Ирн

Солнце может быть очень жестоким.

Не только Солнце. За пределами атмосферы Земли даже фейри нелегко выжить.

Ирн это знал. Но волшебный народ всегда был покрепче людей. Кое-кто из них рождался в таком аду, где человек не продержался бы и секунды.

О чем Ирн не догадывался – какими жестокими выросли эти слабосильные смертные. Насколько умело приручили не только молнии, но и такие силы природы, которых опасались и высшие фейри.

Ловушка.

Золотая кровь закипела прямо в венах.

Кожу обожгло сильнее, чем огнем.

Магия, хранившая любое волшебное существо, не справилась.

Ирн слышал, чувствовал, ощущал, как взрывается плоть изнутри.

Стоит сделать шаг.

К выходу.

К солнцу и траве.

Он отступил. Впервые в жизни испугавшись, что людям удастся сделать с ним то, что не удалось куда более могущественным собратьям.

Не удержался и упал на колени, склоняясь перед мощью нового мира.

Впервые задумался о том, что может не победить.

Впервые засомневался.

Впервые перестал быть любимым ребенком мира.

Из нежной, потакающей во всем матери мир превратился в жестокого, требовательного отца. С плетью и палкой.

Впервые Ирн до самых костей, вибрирующих от напряжения, ощутил – здесь ему не рады.

Впервые он испугался.

Ирн корчился на холодном полу, умирая от невидимой силы, что пыталась расколоть кости, вскипятить кровь и разорвать в клочья плоть.

Пятнал пол золотыми росчерками – кровь сочилась из вскрывшихся язв, которые не успевало исцелять тело фейри.

Время, коконом обвивавшее Ирна с рождения, послушное не мысли даже, а лишь намерению, взбесилось и предало его. Покинуло, бросив в бездну вечности. Не позволило умереть, заперев в бесконечной ловушке разрушения и воскрешения.

Момент, когда это прекратилось, Киндеирн, когда-то самой могущественный фейри во всем мире, просто не заметил. Разум продолжал пытку умиранием.

– А вы что здесь делаете? – Голос донесся издалека.

Ирн приоткрыл опухшие веки.

– Я уже ухожу! – быстро сказала Аня. Она старалась не смотреть на красавчика, скорчившегося в центре холла: с него кусками облезала кожа, а ей совершенно не хотелось повторять его судьбу.

Ирн медленно облизал потрескавшиеся губы. Заживающая плоть причиняла боли не меньше, чем гниющая, но с болью он был знаком куда дольше, чем с той