Сладкий грех - Никола Корник

Предельно честно. Но все пошло совершенно не так. Идея чисто деловых отношений перестала устраивать Эвана. Он вынужден признать, что уже с самого начала желал большего.

— То, что вы чувствуете, очень важно, — сказал он. — Не стоит притворяться.

— Мои чувства не должны вас волновать, — уточнила Лотта. Она старалась говорить ровным тоном, но Эван чувствовал чистую и горячую страсть, бьющуюся под деланым безразличием. — Стоящая любовница всегда подчиняется тому, что ей приказывают, поскольку ей за это платят. Такая любовница никогда не станет ни в чем упрекать, как бы с ней ни поступали.

— Мне не нужна такая любовница, — с усилием произнес Эван, сознавая, что одновременно удручен и обрадован этим признанием.

— В самом деле? — с сомнением спросила Лотта, резко повернувшись к нему. — Так каковы же ваши истинные желания, Эван?

Одно наэлектризованное напряженное мгновение, и взгляды темных и синих глаз встретились. Пробормотав проклятие, Эван потянулся к атласным лентам, отбросил чудную шляпку в сторону и приник к пухлым губам долгим поцелуем. Лотта приглушенно вскрикнула. Эван прижал ее к стене дома и продолжал целовать. Казалось, его губы и молили об ответе, и требовали его. Он почувствовал, как губы Лотты становятся все мягче под жарким натиском его поцелуев и она уже поддается ему. Горячая сладкая связь вновь между ними восстанавливалась. Этого Эван хотел больше всего. Лотта Пализер в его власти, и он будет обладать ею столько, сколько пожелает.

Он не прерывал поцелуй до тех пор, пока у обоих не перехватило дыхание. Его пальцы зарылись в ее волосы, бережно придерживая ее лицо так, чтобы дать возможность своим губам продлить поцелуй. Тело будто отяжелело. Жгучее желание, такое же как в Лондоне, обрушилось на него приливом, заполнив самые дальние уголки души, с неизбежной неотвратимостью.

— Все, чего я хочу, — это вы, Лотта Пализер, — признался Эван, с сожалением расставаясь с ее губами.

С минуту ее взгляд изучал его лицо, Эван не мог прочесть ее мысли. Потом она вздохнула.

— Вы извиняетесь, но не раскаиваетесь. Что ж, принимаю ваши извинения, — сказала она, тряхнув головой. — Черт бы вас побрал, Эван. Я изо всех сил стараюсь быть услужливой и покорной. Но вы провоцируете меня.

Он подхватил ее шляпку и несколько неуклюже завязал ленты у нее под подбородком. И снова поцеловал ее. Теперь она с готовностью ответила ему, подняла руки, опираясь на его плечи, и обняла, прильнув к его груди. Эван почувствовал, как она всем телом прижалась к нему. Желание нарастало, постепенно и неуклонно овладевая его существом.

— В общем, мы во всем разобрались, — подытожил Эван. — Мне не нужна покладистая любовница. Я хочу вас, а вы — меня, Лотта. Если я раздражаю вас — скажите! Откройтесь, будьте честны, не притворяйтесь, — предложил он и, не в силах сдержаться, снова поцеловал ее.

Горячая, быстрая кровь гулко застучала в жилах.

По тому, как дрогнули ее губы, Эван понял, что Лотта улыбнулась.

— Очень хорошо, — прошептала она. — Я буду честна и признаюсь, что мне нужно от вас в эту минуту.

Эван, отстранившись, взглянул в ее глаза и увидел в них горячий призыв. Жажда обладания охватила его с такой силой, что все тело выгнулось.

— Вы самая совершенная из всех любовниц, Лотта. Никогда в этом не сомневайтесь, — заверил он, положив ей руки на плечи. — Я говорил, как вы прелестны в это платье? Вы в нем похожи на тех добропорядочных домохозяек, которые спешат за покупками на рынок.

— Который является для них всего лишь предлогом, — тепло и призывно улыбнулась Лотта, выражая взглядом понимание, которое цепляло его, усиливая влечение.

Эван отметил в ее глазах радость триумфа. Она провела язычком по нижней губе, и он чуть не застонал от невероятного желания. Лотта играла с ним, с его желаниями, и это больше чем простое вожделение. Она стала его слабостью, и он не мог ничего с этим поделать.

— Вам хотелось бы снять с меня это платье и любить, как свою наложницу? — догадалась она. — Мне кажется, идея должна прийтись вам по вкусу.

У Эвана перехватило дыхание, она полностью прониклась его настроением. Он не мог понять, что за странную власть имеет над ним эта женщина. Не то чтобы ему хотелось настолько ослабить контроль над своими чувствами, просто он не мог больше сопротивляться, не хотел.

— Ваше платье так возбуждает меня, — сдерживаясь, пробормотал он. — Оно просто сама скромность.

— Не то что его чересчур развращенная хозяйка, — заметила Лотта.

Эван схватил ее за руку и последнюю сотню ярдов, которые оставались до Монастырского приюта, они почти пробежали. Последнее, что запомнила Лотта после того, как Эван, стремительно ворвавшись, со стуком захлопнул за собой дверь, потрясенное лицо Марджери, которая поспешила укрыться в безопасной кухне. Он начал страстно целовать Лотту, вновь открывая для себя ее запах и вкус, сладость прикосновений. Его волновали бархатистость ее кожи и полнота ее губ. Он должен был утолить эту беспощадную жажду, в то время как ее забавляла эта спешка и неуклюжесть. Эван подхватил ее и понес вверх по ступенькам в маленькую уютную спальню в мансарде, в которой каким-то чудом прекрасно уместилась невиданных размеров кровать, задрапированная пологом. Эван мысленно поблагодарил себя за предусмотрительность. Здесь наконец-то он сможет сорвать с нее это элегантное светло-зеленое платье и, обнажив цветущее тело, войти в нее. Даже достигая цели, чувствуя наслаждение от каскада, извергшегося из него, вспышки, прожегшей его душу, Эван ощущал потерю. Он не мог все до конца осознать, не желал осознавать и не сумел бы никогда в этом разобраться. А если ему это удастся, он пропадет навсегда!

Лотта наняла коляску в конюшнях на Блэк-стрит, чтобы прибыть вечером в гостиницу «Медведь», в двухстах ярдах от дома. Ей предстояло присутствовать на обеде, который Эван устраивал в ее честь в кругу французских офицеров. Для дебюта она выбрала лучшую из колясок, которые ей только могли предложить. Правда, выбор не столь уж велик, но Лотте удалось подобрать то, что отвечало ее представлениям о качестве. Усаживаясь с помощью лакея в экипаж, Лотта подумала о том, что Эван еще не представляет, насколько дорого она ему обойдется. Даже в такой тихой заводи, как Вонтедж, следовало задавать тон. Владелец конюшен, видимо прослышав о ее скандальной репутации, прислал за ней возницу, который явно годился ей в прадедушки, и лакея, по всей видимости, на день моложе. Все это ее очень позабавило.

В гостинице было тихо. Лотту проводили в отдельный обеденный зал на первом этаже, где ее встретили Эван и группа французских офицеров в красивых синих мундирах. Иных посетителей не было. Лотте прежде никогда не приходилось видеть Эвана в мундире. Ей вообще нравилась темно-синяя с красными вставками на плечах форма, которая очень ему шла. Широко скроенная в плечах и сужающаяся к талии, она только подчеркивала его крепкие бедра. Его товарищи французы выглядели рядом с ним как тонконогие лягушки в обтягивающих лосинах. При взгляде на Эвана у Лотты перехватило дыхание.