Книги онлайн и без регистрации » Современная проза » Комната страха - Вадим Левенталь

Комната страха - Вадим Левенталь

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 31 32 33 34 35 36 37 38 39 ... 63
Перейти на страницу:

Марк шел за ней по чуть заметной вихляющей тропе, всё в той же тишине, только ломались иногда тонкие сухие ветки под ногами; чаща редела, становилось суше, тонкие бугристые стволы оставались позади, и скоро они уже шли по сосновому бору, полный воды мох сменился сухим игольчатым ковром, сосны раздвигались, становились выше и прямее, поднимающееся солнце просвечивало их сбоку; в мелькании световых коридоров Полина, идущая впереди, то пропадала, то появлялась и как-то неуловимо менялась, вырастала, вообще переставала быть Полиной и даже не была человеком. Шагая вслед за ней сквозь янтарный, пропитанный сосновым запахом воздух, Марк увидел, что впереди него, едва помещаясь между неохватными стволами, высокий, до половины соснового роста, переносит с лапы на лапу свое могучее и грациозное тело сверкающий малахитовым светом зверь с чуть приподнятыми в основании перепончатыми крыльями и длинным, волной шелестящим по упругому игольчатому насту хвостом. Когда они вышли из леса, солнце уже полыхало, забравшись на треть небесной сини.

Они прошли еще совсем немного и оказались на вершине высокого холма. Склон перед ними крутой волной уходил вниз, покрытый переливающейся на солнце светлой зеленью травы, в небе громоздились мраморы облаков, а внизу, под холмом, изгибалось русло широкой спокойной реки, она сверкала, играла, искрилась, за ней лежали просторные поля и в дымке тянулись леса, за которыми в невообразимой дали угадывались сплетающиеся с небом горы. Ветер слегка шевелил волосы, пахло росистым утром, и в тишине слышалось пение сосновых стволов. Марк сел рядом с Полиной на траву; она смотрела куда-то за реку. Она была Полиной, пока он смотрел прямо на нее, но когда он отводил взгляд, то на краю зрения он видел готового расправить крылья громадного дракона, гордо держащего на изящном сгибе мощной шеи красивую резную голову. Она была твоя сестра? – спросил он. Это была я. Но ее больше нет. Полина отвечала спокойно, заправленные за ухо волосы взлетали и падали, сквозь розовую раковину уха просвечивал солнечный луч, руки ее, нежные, как кварц, были сложены на коленях. Она повернула к нему лицо. Чернота ее глаз была чернотой звездного неба, она смотрела на Марка с ласковой упругостью, губы ее были сложены в озорную улыбку. Скоро мы полетим, – сказала она и повела головой в сторону реки. Она хотела еще что-то добавить, но не стала, как будто и так уже всё было понятно. Марк снова повернулся к зеленой дали. Я только немного волнуюсь, сказал он, из-за папы с мамой. Полина медленно покачала головой. Для них ты умрешь в бреду от болезни. И Марк понял, что – да, иначе и быть не может. Что сейчас он возьмет Полину за руки, обхватит громадную шею, прижмется к ней, и навстречу ветру и солнечному свету они взлетят к синему небу, к пенистым грудам облаков, в бесконечный во все стороны простор, оставляя вдали внизу искристый рукав реки, волнистые поля с их восхитительной игрой света и тени, пышные шапки лесов, холмы и даже высокие снежные вершины далеких гор.

* * *

И все-таки он услышал: Марк, чего это ты тут болеть без меня удумал, а? Марк!

Холм Яникул

[3]

Стариков успел уже обрадоваться, что поедет один, как в последний момент в лифт, прижав согнутые руки к бокам, мелко подпрыгивая, будто желая вознаградить Старикова за терпение зрелищем этой предположительно смешной пантомимы, забежал маленький пожилой японец и, скорчив извиняющееся лицо, стал протяжно кого-то, высунувшись из клацнувших и снова разъехавшихся дверей звать, размахивая руками, и через секунду лифт наполнился галдящими, как птичий базар, японцами, старушки прижимали сжатые кулачки к подбородкам, старички хохотали, наклоняя располовиненные улыбками лица друг к другу, а Стариков оказался прижат к стенке и приготовился к семиэтажному мучению, ибо не было сомнений, что прежде чем лифт спустится в холл, его будут останавливать и разочарованно заглядывать внутрь на каждом этаже гостиницы – она непременно хотела поселиться повыше, чтобы вид был, Андрюша – что толку ехать в Рим, если уткнешься носом в какие-нибудь балконы с бельем?

Вертушку удалось миновать без толкотни, но уже на улице – где Старикова прежде всего ослепило солнце – он оказался в толпе, тем более гнусной, что вся она гудела на вавилонском наречии, а шум голосов мешался с тошнотным запахом жареных каштанов. Стариков пошел налево по Никола Энрико, потому что так они пошли первый раз неделю назад, когда только заселились и отправились на поиски завтрака, – пошел, не думая об этом специально, просто в малознакомом городе, чтобы идти каким-то новым путем, нужно делать усилие. Он не первый раз был в Риме – несколько лет назад приезжал на климатологическую конференцию, которую организовывала Еврокомиссия, а в прошлом году читал лекцию студентам-экологам, но тогда времени осмотреться не было: самолет – гостиница – завтрак – работа – ужин, после которого у ночного Термини он находил себе рослую девицу в высоких сапогах, а выпроводив ее из номера, засыпал мертвым сном. Рима днем он, получается, почти и не видел.

А днем город оказался котлом, в котором бок о бок варились туристические группы и группы детей, нищие, бомжи и уличные торговцы, скользили двери магазинов и гудели нетерпеливые автомобилисты, старушки, задорно ворча, залезали в автобусы, всюду пахло кофе (два евро за плевочек на дне миниатюрной чашечки – Старикову было не жалко, но всё же), – воздух в каменном котле накалялся до тридцати с лишним градусов, – после завтрака на Пьяцца Навона, поближе к фонтану, Андрюшенька, прошу тебя, она стала жаловаться на усталость, и к Форуму они поехали уже на такси.

Она преувеличенно восторгалась городом – восторгалась бытом: мол, как уютно устроено кафе, как хорошо, что все ездят на мотоциклах (наши бы все посбивали друг друга), на газонах можно лежать, это же замечательно, – и Стариков отнес это на счет советского «западного» мифа, а может быть, ее всегдашней аффективности, но теперь думал, не пыталась ли она таким образом показать, что довольна, чтобы не расстроить его, и чтобы он не решил, что зря вообще организовал эту поездку, которая была для нее настоящим подарком – не только потому что на день рождения, но и потому что когда бы им еще побыть вместе, он то в разъездах, то в институте, то устраивает личную жизнь, а тут целых десять дней вместе – отпускные десять дней, которыми Стариков пожертвовал хоть и не без скрипа, но всё же с искренним желанием ее порадовать и с мерзкой мыслью, что надо спешить: ей в конце концов семьдесят пять, куда ж еще этот старый план откладывать.

Она, наверное, радовалась бы, отвези он ее хоть в санаторий в какой-нибудь Опочке – для нее, вероятно, было в этом что-то от исполнения детской мечты (когда доживаешь до моего возраста, понимаешь, что тридцатилетние – те же дети), должна же она была, когда кормила его грудью, учила держать ложку или спускать за собой в туалете, думать о том, как будет хорошо пройтись с ним, серьезным и большим, опершись на его крепкую руку, где-нибудь – всё равно где, но Старикову хотелось быть щедрым до конца: ехать, так уж в путешествие. И конечно, какой там санаторий, Рим ей действительно понравился, и она с одинаковой радостью советовалась с ним по поводу меню, передавала его пожелания официанту, с грехом пополам вспоминая свой школьный немецкий (пока он наконец не спасал положение своим international English), а потом щурилась вниз, на город, с высоты Витториано – а ведь они даже, наверное, не ценят своего счастья: каждый день смотреть на горы!

1 ... 31 32 33 34 35 36 37 38 39 ... 63
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?