Закон бутерброда - Титью Лекок

Когда Кристоф объявил новость команде, весь опен-спейс зааплодировал, и он краем глаза заметил, как Тома и Ванесса чмокнули друг друга в щечку. Рейтинги вывесили сразу после полудня, и коллеги завалили Кристофа поздравлениями. Между главными редакторами французских новостных сайтов существовала какая-то парадоксальная форма солидарности. Несмотря на конкуренцию, их сплачивал общий выбор – работа в сети во времена, когда в нее никто не верил. Все они начинали свою карьеру под дурацкие разговоры типа “интернет сроду не заработает”, и им до сих пор случалось сталкиваться с презрительным отношением коллег из бумажного сектора, считавших веб-журналистику второстепенным жанром с уровнем ниже плинтуса. Хоть они и любили лаяться между собой, в этот день атмосфера была праздничной. Тем более что Infos был сайтом добропорядочным и старался ни к кому особо не цепляться.

Он дал несколько интервью специализированным СМИ, каждый раз делая упор на роль своей редакции. Кристоф был не способен приписать успех Infos только себе. Во-первых, потому, что в нем глубоко укоренилось убеждение: хороший сайт можно сделать только с хорошей командой. Во-вторых, потому, что на самом деле не считал Infos таким уж замечательным. Он полагал, что сайт просто менее плох, чем многие другие. И в глубине души задавался вопросом, не возникает ли блестящая журналистика лишь в стране, где уровень политиков тоже повыше.

В метро, по дороге домой, он все-таки позволил себе пару секунд посмаковать победу. Под вечер Поль заметил ему: “Ну что, лютеранин, не хочешь порадоваться и сказать об этом?” Верное замечание. Но стоило ему чуть-чуть расслабиться, как на горизонте сразу начинало маячить темное пятно. Луи Домейл. В глазах Кристофа одного его присутствия было довольно, чтобы омрачить любое торжество. Если бы Луи присутствовал при открытии вакцины против рака, Кристоф бы радовался открытию меньше. Нет, даже не так. Если бы Луи находился в комнате в момент открытия вакцины против рака, вакцина бы разрушилась сама собой. Кристоф сдвинулся в глубину вагона, давая войти другим пассажирам. Тем же утром, попозже, он узнал, что Луи, для начала превратив Vox в дерьмовый сайт, печатавший одни пресс-релизы М. Покоры и “Эндемол”, открыл собственное “консалтинговое” бюро и подрядился заняться поисковой оптимизацией Infos. Его не слишком радовало, что никто не удосужился поставить его в известность, пусть даже это полностью отвечало изначальной договоренности: он занимается только редакционной политикой сайта, а начальство – всем остальным. Договор давал Кристофу определенную свободу и, судя по посещаемости, работал скорее неплохо. Но он не мог избавиться от мысли, что присутствие Луи – дурной знак. Он посмотрел, который час, на телефоне стоявшей рядом женщины, она посылала эсэмэску “Дорогой, ты купил хлеба?” 19.45. Он рассчитывал вернуться с работы раньше. Он еще не поделился новостью с Клер, хотел рассказать ей лично, а не по телефону. Можно зайти купить вина, они уложат детей и проведут вечер вдвоем.

Завернув по дороге в супермаркет, Кристоф пришел домой. В дверях, еще не сняв куртку, он остановился и прислушался к воплям, доносившимся из гостиной. Похоже, страшное дело – сын кричит дочери “ты вообще шуток не понимаешь”, а дочь обзывает сына тупым дебилом.

Клер вышла из кухни и подошла его поцеловать.

– Как день прошел, хорошо?

Он кивнул.

– Ты не забыл, что я вечером ухожу? У меня бизнес-коктейль. Ты немного задержался, мне уже пора. – Она надела пальто, поцеловала его еще раз, просунула голову в гостиную: – Разбойники, я ухожу, папа вернулся.

Кристоф хотел что-нибудь ей сказать, все равно что, просто чтобы она пока не уходила, выгадать несколько секунд, но подбежала дочь и повисла у него на руке:

– Папа, Люк такой злюка, он сказал, что я мымра.

Клер улыбнулась ему, произнесла одними губами “держись”, шагнула за порог и исчезла.

Разочарование Кристофа было очень болезненным, но дочь ничего не заметила. Он хотел взять ее на руки, но обнаружил, что до сих пор стоит с бутылкой. Пошел на кухню, положил куртку на стул. Несколько секунд стоял посреди кухни как дурак. Ему хотелось быть с Клер, хотелось рассказать, как прошел день. Он чувствовал себя потерянным. Обернувшись, он увидел, что дочь стоит рядом.

– Как дела, дорогая? Живот еще болит?

– Люк сказал, что я мымра, – повторила она со слезами в голосе.

– Брат просто тебя дразнит. Ты прелесть.

– Нет, я уродина.

Кристоф подумал: умаление себя = предменструальный синдром. Он подтянул стул, сел и обнял Хлою.

– Ты потрясающая девочка. Честное слово.

Внезапно его посетило довольно неприятное чувство. Он задумался, а нормально ли для восьмилетнего ребенка беспокоиться, красивый он или нет. У Люка никогда не было подобных кризисов. Потом он вспомнил собственную мать и сказал себе: она бы точно не одобрила, что он обсуждает с внучкой ее физическую красоту вместо того, чтобы вдалбливать ей, как важно развивать свой ум. На него навалилась огромная усталость.

– Вы ужинали?

Хлоя утвердительно кивнула.

– Ты мне не ответила, у тебя живот болит?

– Как когда. Иногда вдруг схватывает. А можно я поиграю в планшет? Мама сказала, что можно.

Не дожидаясь ответа, она поскакала в гостиную.

Перепады настроения = предменструальный синдром? Он подумал, не открыть ли бутылку, но в конце концов убрал ее в буфет. Ужин себе он тем более готовить не будет. Положив кусок сыра между двумя ломтями хлеба с маслом, он пошел в гостиную к разбойникам. Оба влипли в экраны. Люк на телеэкране вел войска в наступление. Кристоф уселся на диван с мыслью, полезно ли десятилетнему мальчику играть в такие гиперреалистичные игры, но скоро настолько увлекся графикой и анимацией, что невольно ругнулся, заметив, что кусочек масла вывалился из бутерброда и шлепнулся на белую диванную кожу. Он вытер его рукавом, но жирное пятно осталось. Он вздохнул. Иногда он с тоской вспоминал их прежний коричневый грязнущий диван. С тех пор как они купили этот, Клер превратилась в маньячку. Главная проблема дорогих вещей: они заставляют вас менять свои привычки. Он подумал было встать и сходить на кухню за губкой, но вместо этого предложил сыну взять второй геймпад.

– Ага! Класс!

Двадцать минут Кристоф крошил зомби, с торжеством любуясь, как их внутренности весьма реалистично заляпывают экран, потом решил поинтересоваться, во что играет Хлоя. Когда он увидел пестреющий всеми оттенками розового экран, у него чуть не вытекли глаза. В жизни не видел такой уродской штуки. Краски расплываются, рисунки чудовищные. Он спросил Хлою, что надо делать.