Богат и немного женат - Маргарита Южина

– Вот деньги-то – берите!

Беликов как-то воровато оглянулся, ухватил купюры и быстро засунул их себе в карман брюк, под халат. После этого действия голос его волшебным образом изменился, суровые морщины на лбу разгладились, а взгляд стал теплым, как у родного дедушки.

– А ты чего ж на кухню к девчатам не зайдешь? У нас там сегодня изумительная манная каша, просто изумительная!

– Да не... – поморщился Дуся. – Я как-то манку не очень. Я на обед зайду, вы там гороховый суп не варите?

– Завтра же закажу именно гороховый. А сегодня – уха из консервов. Ну тоже – вкус просто волшебный! Напоминает мне отчего-то вкус жареных каштанов!

И главный завел глаза к небу и медленно пошел к зданию роддома, крепко сжимая через халат подаренные деньги.

– Это что такое надо сотворить с консервами, чтобы они отдавали желудями? – пробурчал Дуся, потом подумал и поправился: – Или каштанами... а какая разница?

В хозблок Дуся пробрался никем незамеченным. Во всяком случае, к нему никто тут же не подбежал, за руку не схватил и денег просить не стал.

И сразу стало понятно – здесь уже были. Причем был, скорее всего, не матерый преступник – убийца невинного Иннокентия, а кто-то из санитарок – все было убрано, цементный пол помыт! А ведь его никто и никогда не мыл! Все ведра, носилочки, старые черенки от метел и лопат стояли в образцовом порядке. И хозблок напоминал витрину хозяйственного секонд-хэнда.

– Ну по крайней мере одно ясно совершенно точно: ни одной улики я здесь не найду и никакой зацепки тоже, – разочарованно промычал Дуся. – Может, еще в кустах полазить?

В кустах он полазил, но, кроме направления, откуда бежал несчастный, ничего тоже найти не смог. Да и с направлением были кое-какие проблемы. Если судить по тому, что в тот раз бедолага сидел лицом к Дусе, то получалось, что он бежал с восточной стороны. Однако ж... ну глупо же предполагать, что он как прибежал, так и не повернулся ни разу! И потом, откуда бы он ни принесся, завидев Евдокима, он бы в любом случае повернулся к нему лицом, а это значит... а это значит, что даже направление найти практически невозможно – надо просто тупо ходить по дворам и спрашивать – не видел ли кто-нибудь голого мужчину... А дворов здесь! Специально, что ли, все до самого последнего метра застроили?

Но Дусю не испугали трудности. Он понимал, что потеряно уже очень много времени и надо срочно что-то делать, другого пути у него нет. Нет, конечно, куда удобнее шерстить несчастных родственников, но... Они не виноваты, это Дуся чувствовал, а интуиции своей он доверял, иногда у него ничего, кроме нее, и не было, а ведь как-то же расследовал такие преступления!

В самом же первом дворе, куда направил свои стопы Евдоким, на лавочке возле одного из подъездов Дуся увидел маленькое скопление старушек – штуки четыре.

Старушки теребили какие-то тряпки и вовсю спорили о последнем чемпионате по футболу.

– Ой, бабыньки... – махала рукой крупногабаритная старушка в кедах на босу ногу. – А я вам так скажу – вот говорили ж, что Аршавин – лучший игрок, и я так с имя согласная! Ить как глянула, как они с голландцами-то играли, так ить сердце зашлося!

– Ой, дак и у меня ить закатилося! – поддержала ее старушка в фартуке, на котором был изображен чайник. – Ить как их разделали-то! Любо-дорого!

– А у меня как закатилося, так и выкатилося, – недобро блеснула глазами еще одна болельщица – сухонькая бабушка в коричневой кофте. – Я ж ить не поленилась – съездила ить через две остановки, там энтот... куда деньги ставят! Все пензию поставила, а эти обормоты испанцам проиграли! Я ж потома цельный месяц у соседки Нюрки-то деньги взаймы брала! И по сей день выкрутиться не могу!

И тут Дуся понял, что наступил его звездный час:

– Дорогие мои женщины! А я вам могу помочь – с деньгами-то! Я могу дать...

– А ну пошел отседова! – неожиданно отреагировали старушки на такое заманчивое предложение. – Один тожа давал-давал, обещал сапоги зимние купить, а сам добро нажил да и...

– Да и сел! И ему-то там хорошо, его кормют, а вот здесь хоть с голоду сдохни!

– Дамочки, дамочки! – защебетал Дуся. – Я ж у вас ничего взамен не требую, никаких вложений. Вы мне только кое-что расскажите, а я вам – деньги.

– Да уж знамо дело – за болтовню много ли платют? – не верила толстая бабушка. – Я вон завсегда товаркам толкую: надо на земле кормиться! Вот я никуда ничего не тащила, а завсегда сыта. А потому что земелькой кормлюся!

– Ой, да и чаво ты тама кормисся? – махнула на нее другая бабушка, сухонькая. – Видала я твою земельку – вся как есть дуванчиками заросшая!

– И не одуванчики это вовсе! – накинулась на подругу полная дама. – Она у меня вся окультурена – это вовсе даже календула, а не одуванчики!

– Ох уж и не знаю, у кого окультурена, вот у меня – точно... – покосилась на Дусю еще одна бабушка, вероятно, пытаясь получить вознаграждение за свою старательность. – У меня ить как: земля-то и огорошена, потому что гороха посеяла, и охреневшая, хреном цельну грядку засадила...

– А сама ты – опупевшая, потом что пуп надорвала, – усмехнулась еще одна собеседница, которая до сих пор молчала. – Я вам так скажу, бабоньки, сейчас-то за говорильню как раз самые большие деньги и платют! На телевизоре-то – что не ведущий, то в хоромах живет, что ни политик, то в деньгах купается, а вы в своей земельке только грыжу зарабатываете! Спрашивай, милок, чаво тебе надо-то?

Милок быстренько достал деньги из кармана и страшным голосом заговорил:

– Вы знаете, в этом районе завелся маньяк. Бегает по улицам раздетый...

– Ах ты, батюшки! Тоже, видать, на наших поставил, а испанцы выиграли... – с глубоким сочувствием проговорила полная бабушка.

– Нет, это он раздетый, потому что маньяк – специально, чтобы женщин пугать да детишек, – нагонял страху Дуся. – Так вот мне надо его найти. А вы мне должны сказать, если видели, откуда он бежал и куда и кто за ним гнался.

Старушки призадумались. По их лицам сразу можно было догадаться, что никакого маньяка они за всю свою жизнь не встречали и сейчас об этом горько сожалеют. А еще бабушки сожалеют, что вот в этот момент уходят у них из-под носа самые настоящие рубли. И ведь делать-то ничего не надо – только языком поработать...

– А ить знаш, милок, я ить видала! – созрела, наконец, одна из старушек. – Вот как есть видала, маняка-то твово! Значитца, бегит он во-о-он с того дому...

– С какого, вы говорите? – насторожился Дуся.

– Ну вон с того ж! – куда-то неопределенно махнула сморщенной рукой бабуся. – И значитца... ага, бегит, говорю, и ажно подпрыгиват! А дело-то раненько было, чуть свет зарябил и...

– Ну ж, Федосевна! Чево уж врать-то? Когда ж ты чуть свет вставала-то? – не поверила ей бабушка в фартуке. – Ты ж ить токо к обеду глазья продирашь!