Кошки-мышки - Гюнтер Грасс

Наконец 27 января 1967 года депутаты от христианских демократов и от свободных демократов выступили в бундестаге в ходе правительственного часа после оживленной дискуссии с критическими заявлениями относительно предстоящей премьеры.

ГРАСС ПРОТИВ ЦИЗЕЛЯ

Спустя десять дней после премьеры фильма, 12 февраля 1967 года во Франкфурте-на-Майне состоялся слет 75 военно-исторических и солдатских объединений, собравшихся в защиту инициативы «Солдаты защищают свою честь», якобы поруганную фильмом «Кошки-мышки». Участники слета потребовали отставки вице-канцлера и министра иностранных дел Вилли Брандта из-за его аморальности, проявившейся в том, что он разрешил сыновьям сниматься в фильме, который глумится над высшим символом воинской доблести. Выступление Грасса в Аурихе было названо «вечным пятном позора на немецкой военной истории». Вслед за этим Курт Цизель аттестовал Грасса в газетных публикациях «автором гнуснейших порнографических непристойностей и глумлений над католической церковью». Грасс был вынужден обратиться в суд, и судебное решение от 28 сентября запретило Цизелю в его «газетных статьях и письмах в редакцию» именовать писателя «порнографом».

Однако Цизель опротестовал данное решение в вышестоящей инстанции. Разбирательство затянулось. Тем временем сначала пятнадцать депутатов бундестага, затем тридцать один депутат баварского ландтага опубликовали коллективные письма протеста, где повторялись оскорбительные формулировки в адрес Грасса.

Наконец 8 января 1969 года Мюнхенский верховный суд Баварии вынес окончательный приговор, не подлежащий обжалованию: истцу придется смириться с тем, что в рамках публичной полемики обвиняемый будет именовать его «автором гнуснейших порнографических непристойностей», а также «глумлений над католической церковью». Грасса запрещено называть «порнографом», если только речь не идет о дискуссии литературно-критического характера. Фактически это было победой Цизеля, который настолько гордился ею, что выпустил документальную книгу о своих судебных процессах с Грассом.

ОТВЕТ ОППОНЕНТАМ

Некоторое время Грасс размышлял о жалобе в федеральный конституционный суд, однако так и не подал ее. Но на выпады со стороны политических противников он ответил еще в марте 1967 года на встрече с избирателями в ходе предвыборной кампании в ландтаг Шлезвиг-Гольштейна:

«Отвага, которая измерялась исключительно воинскими достижениями, заменяла моему поколению представление о счастье. Все определялось тем, как долго держалась позиция, против насколько превосходящих сил противника, в каком тактическом или стратегическом контексте. Определялось тоннажем потопленных судов, количеством сбитых вражеских самолетов или уничтоженных танков. На подобной отваге специализировались так называемые асы, фотографии которых собирали ребята моего поколения, зараженные манией героизма.

Существует объединение кавалеров Рыцарского креста, членами которого являются пережившие войну, то есть довольно немногочисленные специалисты по отваге. Против них нечего было бы возразить, если бы это объединение не утверждало, будто та воинская отвага имела смысл. Ведь достоверно известно, что миллионы немецких солдат погибли безо всякого смысла, то есть напрасно; миллионы солдат верили, будто своей отвагой они защищают „фюрера, народ и отечество“, а в действительности — и это тоже доказано — они служили организованному преступлению. Большинство немецких солдат этого не сознавало. Но незнание отнюдь не наполняет смыслом их гибель под Волховом, Тобруком или в Нормандии.

Объединение кавалеров Рыцарского креста заявляет, что вынуждено отстаивать честь немецких воинских наград. А ведь те ордена и почетные награды выдавались высшим руководством рейха, которое отчетливо понимало исторические масштабы планируемых преступлений, которые осуществлялись благодаря легендарной отваге немецких солдат. Все это — массовые расстрелы, лагеря смерти, эвтаназия — зафиксировано документально, является неопровержимым фактом. Тем не менее, военно-исторические организации вроде упомянутого объединения кавалеров Рыцарского креста объявляют гибель своих товарищей жертвенной смертью за отечество. Любая критика сознательного искажения недавней немецкой истории трактуется как надругательство над честью немецкого солдата. Павшие не могут сопротивляться попыткам военно-исторических организаций говорить от их имени. Но где, часто спрашиваю я себя, найдется тот кавалер Рыцарского креста, который сохранил для послевоенной гражданской жизни остатки солдатской отваги, чтобы сказать правду:

„Да, я понял бессмысленность моего ратного дела. Бессознательно и невольно я помогал преступникам, которым требовалось пространство и время, чтобы подготовить и осуществить уничтожение миллионов людей. Я четырежды ранен. Лишился ноги. Культя ноет к перемене погоды, не давая забыть о прошлом. Я отказываюсь носить ордена, данные мне за то, что убийцы и их пособники, которых мы сами наделили всей полнотой власти, могли за нашими спинами готовить и осуществлять широкомасштабные преступления“.

До сих пор ни один кавалер Рыцарского креста не произнес публично подобных слов. Те же самые люди, менявшие после капитуляции свои ордена на американские сигареты, теперь внушают молодежи, будто некогда украшенный свастикой кусок металла является священным символом. Воинской отваге все еще приписывается абсолютная этическая ценность. Я же считаю проявлением отваги то, что солдат, боясь смерти, последовательно отстаивает свое право на этот страх; такая отвага — большая редкость, и ей не нужны никакие награды и почести».

ПОСТГЕРОИЧЕСКАЯ НОВЕЛЛА

С тех пор минуло несколько десятилетий. Времена стремительно менялись. Последнюю декаду XX века немцы прожили уже в объединенной Германии. Среди их умонастроений начала все более ощутимо преобладать новая ментальность, обозначившая исторический сдвиг к «постгероическому обществу», где высшей ценностью не только декларируется, но и реально является сохранение человеческой жизни и уважение человеческого достоинства. Постгероическое общество характеризуется переосмыслением представлений о героизме и жертвенности.

В современном постгероическом обществе акценты мемориальной культуры смещаются от героизации жертвы, от культа героя, готового пожертвовать собой во имя идеи или общего блага, к общественному вниманию, сочувствию, солидарности с теми, кто безвинно пострадал от насилия и беззакония, чем бы оно ни оправдывалось. Это особенно наглядно проявляется в новых совместных траурных ритуалах, в которых участвуют представители европейских стран, бывших противниками в Первой и во Второй мировой войне.

Но одновременно Германия переживает всплеск неонацизма, ксенофобии, сопровождающийся, особенно среди молодежи, ростом насильственных преступлений против личности. К тому же западные демократии, борясь с международным терроризмом и нарушениями прав человека, ведут «асимметричные» войны, стратеги которых считают, что именно использование высокоточного оружия и высоких военных технологий требует появления в армии «воина архаического типа». Ему противостоит террорист-смертник, который, впрочем, сражается не на поле боя и готов ради устрашения противника принести в жертву не только себя, но и любое количество мирных людей. Так обе противоборствующие стороны возрождают культ нового героизма. Грасс чутко откликнулся на эти сдвиги общественного сознания новеллой «Траектория краба» (2002). Новелла повествует о гибели лайнера «Вильгельм Густлофф», потопленного советской подводной лодкой, в результате чего погибли многие тысячи гражданских лиц, в том числе детей. Героические персонажи «Траектории краба» — убежденный нацист, «мученик» Вильгельм Густлофф, его убийца, мститель за страдания еврейского народа Давид Франкфуртер, советский герой-подводник Александр Маринеско и нынешние продолжатели героической борьбы, хранители исторической памяти — школьники Вольфганг Штремплин и Конрад Покрифке.