Московское Время - Юрий Быков

Послышались шаги: к нам приближался Виктор, за ним шли остальные мужики.

– Как там обстановка? – поинтересовался я.

– Все улеглось, – ответил Виктор. – Дамы потчуют друг друга рассказами о небывальщине. С каждой, оказывается, что-то такое происходило…

– А что, вполне возможно, – продолжал стоять на своем Николай.

– Тут вот Алексей предложил завтра утром в деревню к вампирам съездить. Как, мужики, поддерживаете?

– Ну, это без меня, – Коля был категоричен. – Я в такие игры не играю.

– А почему бы и не съездить, – сказал Виктор. – Будет вам лишнее доказательство моей правоты.

– Ну, кто еще поедет?

Все одобрительно загудели.

– Решено, – подытожил Алексей. – Значит, завтра утром на машины – и вперед!

На веранду все вернулись пободревшие, и застолье началось с новой силой. Было весело, непринужденно, дурачливо, а мужики, время от времени посматривая на меня, качали головами и переглядывались: мол, впал, бедолага, в маразм, но завтра мы его вылечим.

Помню, выплыл из сумерек Коля:

– Я, пожалуй, тоже с вами завтра поеду, – и в них же исчез.

К концу праздника я уже думал, что, может, и нет, действительно, всех этих необъяснимых сил, леших, вурдалаков… и как же хорошо без них жилось… когда я еще был материалистом… Нет, правильно, что мы поедем в их вампирово логово… и кто, в конце концов, этот старик?.. А Лешка зря жену обидел… Зря… И вообще… старик этот уже к нам подбирается… Посмотрим, посмотрим… Но сначала – спать!..

Все-таки замечательные у нас жены! Пока мы дрыхли, они убрались, приготовили завтрак и встретили нас свежими, ухоженными, благоуханными. Ну, если у кого и припухли глазки, так это не в счет.

Другое дело мужики! За завтраком мы сидели с землистыми лицами, сумрачно уставясь в тарелки, изредка покалывая вилками лежавшую там ему. И все налегали на чай.

– А где Витя? – спросил я жену.

– Он позже выйдет, – ответила она, и каждый подумал: значит, не я самое слабое звено…

Когда появился Коля, все мужики как-то разом встали из-за стола и… пошли собираться по домам. Задержался только Алексей.

– Знаешь, старик, – смущенно сказал он, – сейчас не до вампиров этих… Я вон Ленку вчера обидел, мне теперь реабилитироваться нужно. И потом, завтра понедельник, всем на работу…

– Здорово получается, – начал было стоявший рядом Коля, но я его оборвал:

– Да ладно тебе.

И протянул Алексею руку.

– А еще, – сказал тот, – если честно, да на трезвую голову – черт его знает, что там на самом деле, в поселке этом…

В общем, разъехались гости.

А вечером мы с женой повезли Виктора в Москву, домой – слишком он был слаб, чтобы ехать на электричке (машины у него нет, и слава богу!).

Возвращались мы на следующий день. Намучились, конечно, в пробках, но теперь у нас был только один маршрут.

На съезде с шоссе к нашему поселку наткнулись на указатель «Дешевые кролики». Мы переглянулись. Загоревшиеся было глаза жены потухли.

– Может, не поедем?

– Место же другое! И вообще, кролики-то в чем виноваты?!

Указатель привел нас к небольшому строению с вывеской «Магазин». Мы вышли из машины и… остолбенели: рядом с крылечком спал кот Меркурий. Отмерев, жена сказала:

– Я не пойду.

И тут в дверях появилась наша фермерша. Она сразу узнала нас и улыбнулась такой открытой теплой улыбкой, что оторопь сразу сошла.

– А мы переехали. Хорошо, что нас нашли. С покупателями-то у нас не очень.

Мы оказались внутри магазинчика. Обычный прилавок, консервы, бакалея и табличка в углу «Продукция фермерского хозяйства. Всегда свежее кроличье мясо». Женщина открыла дверцу холодильника.

– Выбирай, хозяйка, кролика.

– А что же вы переехали? – решился я, наконец, узнать о самом главном.

– Да житья там никакого не стало!

У меня упало сердце.

– Все из-за приставов…

– Кого? – недоуменно переспросил я.

– Да из-за приставов судебных. Повадились чуть не через день приезжать. CHT этот – «Меркурий» – оказывается в водоохраной зоне находится, незаконно значит. Вот их по суду и постановили снести. А люди в чем виноваты? Когда они строились, никакой зоны там не было.

Из дальнейшего рассказа женщины следовало, что для того, чтобы добиться от дачников исполнения решения суда, требовалось каждому под расписку вручить постановление. Однако о приезде приставов кто-то всякий раз предупреждал председателя правления, и люди… уходили в лес. Приставов встречал пустой поселок и единственный человек. Да, да, тот самый старик, определенный Колей в вурдалаки. В действительности, был он психиатр – пенсионер, который для пользы дела гипнотизировал приставов (а на нас, похоже, тренировался). Неизвестно, поддавались ли они его гипнозу, но то, что с ним не связывались, точно. А вот у нашей фермерши из-за такой чехарды чуть было бизнес не рухнул – пришлось отказаться от аренды участка.

– Теперь я тут неподалеку снимаю. Даст бог, пойдет дело…

Мы слушали женщину, пораженные простотой истории, испытывая необыкновенное облегчение. А потом стали смеяться, и женщина, наверно, решила, что мы не в себе. Но ведь и вправду от всего этого вполне можно было сойти с ума.

И мы сразу подумали о Коле. Купив двух кролей покрупнее – один для Коли – мы помчались в поселок, чтобы первым делом увидеть его, пока с ним ничего не случилось.

Мы застали Николая дома. На полянке перед крыльцом он обтесывал топориком какую-то жердь.

– Наверно, осина? – спросил я и по Колиным глазам понял, что угадал…

* * *

Вот уже несколько лет прошло. Ничто не мешало вернуться тому парню, что прежде жил во мне, бестревожно глядя на мир. Увы, похоже, покинул он меня навсегда.

2009

Утреннее поле лежало в запахе сырости и тишине, про которую говорят «звонкая».

Впрочем, в природе такой тишины не бывает. А случается она внутри человека, когда вдруг появляются неведомые ему раньше мысли, и он, пораженный тем, например, что мир огромен и бесконечно глух к населяющим его людям такой вот, как сейчас, тишиной, перестает слышать звучание птиц, шорох ветерка…

Костя Шерстов, замерев в окопе перед первой своей атакой, тоже ничего не слышал. Охваченный тишиной, он явственно чувствовал притаившуюся за бруствером смерть и до мольбы желал только одного: если погибнет, пусть этот необъятный, безразличный к человечеству мир вберет его в себя, сделает травинкой, камнем, бабочкой – лишь бы не исчезнуть навсегда.