Поджигатели - Крис Клив

— Секс?

— Да, — сказал он. — Время от времени до середины девяностых. Не могу сказать, что очень жалел, когда это прекратилось. Тессе удавалось внушить мне такое чувство, будто я прошел по ее ковру в грязных ботинках. Она лежала очень неподвижно и не издавала ни звука. Я смотрел ей в глаза, когда мы занимались любовью. Было похоже, что я смотрю снаружи в окна церкви.

— Бедняжка.

— Не бери в голову, — сказал он. — У меня все отлично. Просто на меня находит, когда я выпью пару пинт.

— Я думаю, такой парень, как ты, заслуживает большего в браке.

— То, что у нас с Тессой, это не брак, — сказал он. — Это ядерная война.

Он так схватил стакан, что я испугалась, что он разобьется. Я положила руку ему на запястье, и он посмотрел на меня.

— Знаешь, чем ты отличаешься? — сказал он. — В тебе есть теплота. Вот что я чувствую с тобой, чего не чувствую с Тессой. Обычную человеческую теплоту. Можно, я тебе кое-что скажу?

— Давай.

Теренс Бутчер покраснел.

— Я иногда представляю нас с тобой в постели, — сказал он. — Но мы не занимаемся сексом. Просто лежим и разговариваем. Утро, мы где-то в моем прицепе, и солнце светит в окна. Мы далеко от Лондона. Видно, как в воздухе кружатся крохотные пылинки. Все очень тихо и спокойно. И мы болтаем о чем-то, и вдруг ты поворачиваешься ко мне и ерошишь мне волосы. Вот и все. Ты ерошишь мне волосы, и мы улыбаемся, потому что мы друг друга понимаем.

Я улыбнулась ему и приложила руку к его лицу.

— Мило.

Он наклонился ко мне.

— Ты бы согласилась на это? — сказал он. — Поехала бы со мной на выходные? Мы бы уехали к морю. В Брайтон. Или Уортинг. Как тебе?

— Я не уверена.

— Я тоже не уверен, — сказал он. — В Уортинге условия лучше, но там довольно дорого, так что, может быть, Брайтон самый оптимальный вариант.

— Я имела в виду, что не уверена, надо ли вообще нам ехать. А как же твоя жена?

— Лучше ее с собой не брать, — сказал он. — У меня прицеп не очень большой, а у Тессы всегда куча багажа. Воспитание. Семейное состояние. Люди, у которых это есть, не похожи на нас с тобой. Они с тобой будут очень вежливы. Но попробуй только подойти к ним поближе, и они тут же отодвинутся. Попробуй войти в их круг, и они сомкнут ряды. Мы с ними относимся к разным видам. Не делай ту же ошибку, что сделал я. Не путайся с высшими классами.

— Может, еще выпьем?

Теренс Бутчер поднялся.

— Хорошо, — сказал он. — Сиди, я схожу.

Он отнес пустые стаканы на стойку, а я сидела и думала о Джаспере Блэке и Петре Сазерленд. Теренс был прав на сто процентов, помоги мне Бог, не надо было мне с ними связываться, но я не могла думать об этом, потому что мне трудно было сохранять равновесие и нужно было в туалет. Я встала из-за стола, взяла сумку и пошла в дамскую комнату. Я с трудом удерживалась на ногах.

Там было две кабинки, и я, разумеется, выбрала ту, где на двери не было замка. Это называется закон подлости, только ты, Усама, у себя в лесу, скорее всего, назовешь его как-то по-другому, например, БОЖЕСТВЕННОЙ ВОЛЕЙ ПРОРОКА, но я имею в виду, что в туалете было две кабинки, и я выбрала ту, где не было замка на двери, а мне так хотелось в туалет, что мне было все равно, так что я сняла трусы и села на унитаз и стала писать, а дверь туалета придерживала ногой.

Я писала и думала о том, что сказал Теренс Бутчер. Я думала о том, как бы я взъерошила его волосы в прицепе, а в окна вливалось бы очень яркое солнце, а сын бы смеялся и кувыркался на высокой траве. Сын хихикал. Он был очень доволен. На нем были желтые резиновые сапоги. Когда бы он накувыркался, мы пошли бы погулять. Мы с ним и с Теренсом Бутчером. Мы бы смеялись и играли в прятки, а сын шлепал бы по лужам.

Я была счастлива. Вдруг я действительно увидела себя с Теренсом Бутчером. Я стала шептать мужу: не беспокойся, любимый, я никогда тебя не забуду, но ты же знаешь, это бывает. Ты ведь сам хотел бы, чтобы я себе кого-нибудь нашла, правда? Ты бы не захотел, чтобы меня помотало и унесло, одинокую, как какой-то старый полиэтиленовый пакет. Я улыбалась, у меня было чувство, что из меня вытекает пустота. Закончив, я еще посидела на унитазе. Я закрыла глаза и обхватила себя руками, потому что в первый раз уж не знаю за сколько времени мне стало спокойно. Я улыбалась, потому что на минуту перестала видеть огонь и слышать крики. Я улыбалась, потому что моя жизнь больше не была пустой, она была готова наполниться. Тут есть разница, понимаешь, Усама, и эта разница называется НАДЕЖДОЙ.

Но когда я открыла глаза, я тут же перестала улыбаться, потому что перед дверью кабинки стоял Джаспер Блэк. Я подтянула ноги и обхватила колени руками, чтобы он ничего не увидел.

— Какого черта тебе надо?

— Ты оставила дверь открытой, — сказал Джаспер Блэк. — Я подумал, что тебе нужна компания.

Он вошел в кабинку, закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной. Он долго стоял и просто смотрел на меня со своими семью стрижками и глупой ухмылкой. Он тоже, по-моему, с трудом держался на ногах. По-моему, он был пьянее меня.

— С кем это ты говорила? — сказал он.

— Ни с кем.

— А, ну да, — сказал он.

Он вынул из кармана пиджака бумажный пакетик и развернул его.

— Кокаин, — сказал он. — Хочешь нюхнуть?

— Не хочу. Слушай, выметался бы ты отсюда, пока мой приятель не пришел посмотреть, чего это я задержалась. Он здоровый мужик. Если он тебя здесь застанет, от тебя мокрое место останется.

Джаспер поднес порошок к носу и вдохнул прямо из пакетика. Стоял и смотрел на меня. Я думала, что знаю, что будет, но даже не успела вскрикнуть. Он действовал так быстро. Шагнул вперед и зажал мне рот рукой, не успела я его открыть. Я попыталась встать, но он насел на меня. Под его весом я врезалась в сиденье унитаза, а его ширинка уперлась мне в живот. Мне было тяжело дышать. Я била его по лицу и царапалась, но, кажется, ему было все равно. Он только смеялся. Другой рукой стал лапать меня за шею и грудь. Он так царапал мне грудь, что мне вспомнилась программа по телевизору, в которой броненосец пытался закопаться в муравейник.

Я ничего не могла сделать. Он прижал меня к сиденью унитаза. Я думала, он меня изнасилует, но он не стал. Он придвинул лицо вплотную к моему и стал целовать меня в щеки, глаза, нос. У его дыхания был такой гадкий сладковатый запах, который бывает к вечеру, если начать выпивать после обеда и не останавливаться. Он все целовал и целовал меня. Как будто откладывал то, что должно было случиться.

На его лице были порезы от бритвы. Такое впечатление, что он напился еще до того, как вышел из квартиры. На плечах была перхоть. Его футболку не помешало бы постирать. Может, из-за джин-тоника, но мне вдруг стало очень грустно и за себя, и за него. Надо дойти до ручки, прежде чем выкинуть такой фокус, как он. Я хочу сказать, список преступлений у тебя достаточно длинный, Усама, но вряд ли кто-нибудь обвинял тебя в том, что ты приставал к девушкам в туалете.