Спокойной ночи, красавчик - Эйми Моллой

когда Сэм рассказал ей об этом невероятном предложении: неухоженное помещение на уровне сада в викторианском особняке, которое он мог бы спроектировать сам. – Ничего странного, – ответил тогда Сэм. – Это называется любезность. Обычное дело в провинции. Не волнуйся, ты к этому привыкнешь.

И это было очень любезно: Альберт сказал, чтобы Сэм не жалел денег, и он не жалел. Теплые полы. Система кондиционирования. Из окна от пола до потолка теперь открывался умиротворяющий вид на задний двор. Кабинет был идеальным, намного лучше, чем все, о чем Сэм когда-либо мечтал. Но Альберт всегда слонялся рядом. Утром, когда Сэм приезжал, он пил чай на веранде. Когда Сэм уезжал обедать, он выходил проверить почту. Он возникал с этим чертовым подносом напитков в конце каждого дня. – Эй, сердцеед, как прошел ваш день? – Сэму было жаль этого парня. Ему было одиноко здесь, наверху, и нечем заняться целыми днями.

– Эй? – Кричит Сэм. – Альберт? Мне нужно позвонить. – Тишина.

Он смотрит на дверь в холл, прикидывая расстояние. Семь футов, самое большее – восемь. Сэм справится. Он пробежал милю быстрее всех в команде по бегу по пересеченной местности; конечно, ему хватит сил добраться от кровати до двери, а затем туда, где Альберт Биттерман хранит тяжелый черный радиотелефон, который наверняка есть у людей вроде него.

Конечно, Сэм сможет.

Он делает глубокий вдох и отбрасывает одеяло, ужасаясь при виде своих ног. Гипс – просто катастрофа, одна его нога в два раза больше другой. Он откладывает этот повод для беспокойства на потом, вместе с вопросом, откуда у его домовладельца взялось все необходимое, чтобы наложить гипс на сломанные ноги. Он отметает эти мысли и обдумывает варианты, как выбраться из постели. Ползти? Катиться? Он решает применить комбинацию из обоих способов: подползает к краю матраса и затем пытается мягко скатиться на пол.

– Чееееееерт, – насколько можно тише стонет он, жестко ударившись грудью об пол, а следом – и загипсованными ногами. Он прижимается пульсирующим лбом к сосновым половицам и дышит сквозь боль в ребрах, ожидая звука шагов Альберта, бешено мчащегося по коридору.

Но там тихо.

Он приподнимается на локтях и ползет к двери, его ноги, словно валуны, прикрепленные к бедрам. Он взмок от пота и запыхался, пока добирался, но все же смог – дотащился до двери и схватился за ручку.

Нет, этого не может быть.

Она заперта.

Сэм подползает ближе и подтягивается, чтобы сесть. Вцепившись в ручку обеими ладонями, он дребезжит дверью, молясь, чтобы все это было сном. Он оглядывается вокруг. Окно. Он снова падает на живот и ползет обратно через комнату. Все будет хорошо. Он раздвинет занавески, и Сидни Пиджен будет там, в конце подъездной дорожки, как всегда, с ее выставочным кокер-спаниелем. Она придет сюда, отопрет дверь, Сэм поздоровается и проползет мимо нее, наружу, через мост, прямо в булочную, где добрая старушка, работающая там по утрам, даст ему две таблетки парацетамола от головной боли и разрешит позвонить Энни с ее телефона.

Сэм добирается до окна и переводит дыхание, прежде чем снова сесть и раздвинуть занавески. Он замирает. Окно заколочено листом фанеры, прибитым к стене гвоздями, по обе стороны, и не пропускает ни капли света. – Я заперт в комнате, со сломанными ногами.

И тут его осеняет. «Мизери».

Четкое воспоминание. Парадное крыльцо, листья становятся золотыми. Альберт вышел и спросил, что он читает. Сэм показал ему обложку. Это полное безумие.

Его кожу покалывает от жара, и он почти уверен, что его сейчас стошнит, но происходит нечто другое. Сэм начинает смеяться. Сначала хихикает, а потом его прорывает, и он заливается таким хохотом, что не может дышать. Хрестоматийный защитный механизм: смех как средство защиты от переполняющей тревоги. Конечно, все это становится еще более абсурдным из-за ярко-желтого коврика в виде смайлика, который смотрит на него из угла комнаты.

– Ох да, еще и коврик? – выговаривает Сэм сквозь смех. – Думаешь, это смешно? – Он все еще смеется, когда паника нарастает, и до него доходит вся серьезность ситуации. Он перестает смеяться и наклоняет голову, навострив уши. Он мог бы поклясться, что слышал звук автомобильного двигателя, но было тихо. Должно быть, ему показалось. Хотя нет, вот опять: хлопает дверца машины. Кто-то приехал.

Слава Богу. Сэм был прав. Все будет хорошо. Альберт не какая-то сумасшедшая, одержимая женщина. Нет, в этот самый момент он снаружи, на подъездной дорожке, встречает машину скорой помощи, которая ехала необъяснимо долго. Он покажет медикам дорогу в эту комнату, объяснив, почему дверь заперта, а окно закрыто фанерой. Энни, вероятно, тоже здесь, кричит на всех, чтобы поторопились, и требует впустить ее сюда первой. Все подумают, что это мило, но правда в том, что ей нужно скорее сбросить эту гору с плеч. Четыре дня, и ты не мог найти телефон, чтобы мне позвонить? Да неужели, придурок?

Сэм ждет звука шагов в коридоре, но вместо этого слышит, как хлопает внешняя дверь в его офис. Эта проклятая дверь, думает он, которую Альберт все время обещал починить. Она прерывала сеансы Сэма каждый раз, когда кто-то приходил или уходил. У Сэма стучит в голове, и он силится понять: 1. Почему парамедики идут в его кабинет, ведь ясно, что он здесь, в спальне наверху; 2. Как они вошли, если только у него есть ключ, и тут происходит самая странная вещь.

Ковер со смайликом с ним заговорил.

– Мне называть вас доктором? – спрашивает ковер. У него мужской голос.

– Что? – переспрашивает Сэм.

– Вы доктор Кейворт? – не унимается ковер.

Голос знакомый. – Нет, – отвечает Сэм. – Я – доктор Статлер. – Ему приходит в голову, что, возможно, он не выжил в автомобильной аварии. Может быть, он и правда умер и обнаружил, что загробная жизнь выглядит точно так же, как в тот раз, когда он принял «волшебные грибы» на заднем дворе Джоуи Эмблина летом 1999 года.

– Что с вашей рукой? – спрашивает ковер. Сэм поднимает руку.

– Порезался о стакан. – Эти слова исходили уже не от Сэма, и он теряет очередность диалога: голос коврика показался ему странно знакомым, и это сбивало с толку. Но его отвлекло не только это – в паузах в разговоре Сэм различает еще один звук – явно напоминающий хруст, когда кто-то ест попкорн.

– Кто ты такой? – Шепчет Сэм коврику, придвигаясь ближе.

– Доктор Кейворт, я заместитель главы администрации Белого дома, – отвечает коврик.

– Что? – Сэм в замешательстве. Голос. Откуда он знает этот голос?

– Под моим контролем – одиннадцать сотен сотрудников Белого дома, – докладывает коврик. – Я отвечаю непосредственно перед Лео Макгэрри и президентом