Проклятие тангеры - Юлия Аксенова

Виталий вел машину среди густого потока автомобилей, хозяева которых собирались провести вечер в центре столицы, и на каждом повороте боролся с желанием покинуть строй и отправиться назад – на тихую лесистую окраину, в уютную квартиру, а еще лучше – подальше: на любимую дачу, к тишине и белому снегу. И на каждом повороте он напоминал себе: праздник сегодня закончится! Разве можно было допустить, чтобы последний глоток праздника выпили без него?! Да и Травкину обещал, что приедет. Сам просил: «Давай обсудим последние события!» И с Ксенией договорился…

Нечто крайне неприятное уже довольно долго маячило в поле зрения. Пожалуй, с того момента, как пересек МКАД. Виталий долго не мог осмыслить, что его тревожит. Ему не нравилась одна из шедших впереди машин, хотя все ехали на редкость аккуратно.

Кто-то свернул на перекрестке в сторону, Виталий успел проскочить последним под желтый свет, уже наливавшийся багрянцем. И поморщился: вот она, неприятная машина, впереди! Да что же в ней особенного? Женщина за рулем. Ну и что, бывает. Не ползет как черепаха, не мечется. Нормально ведет. А с чего взял, что женщина? Стекла-то тонированные! Знак на заднем стекле – туфелька, – так мало ли кто в настоящий момент ведет? Виталий было успокоился, но в следующий миг тревога еще сильнее стиснула грудь.

Туфелька! Туфелька была совсем какой-то нехорошей. Какой-то неправильной! Обычно ее как рисуют? Красная обводка треугольника, белый фон, черная туфля. Или красная? Разве бывает черный треугольник в траурной кумачовой рамке? На черном фоне – кокетливая красная обувка на высоченной шпильке. Среди общего мрака – темное небо, темные стекла, черный фон шуточного знака – туфелька выступала так рельефно, будто была настоящей.

…Танго обид не помнит,

Танго звучит во мне,

Танго – счастливый повод

При всех остаться наедине…[5]

Сосредоточившись на своих тревогах, он и забыл, что в магнитоле вновь крутится «Русское танго».

– Не надо нам таких знаков, – пробормотал Виталий и резко рванул на обгон.

Он вздохнул с облегчением, лишь когда траурная туфля оказалась на несколько машин позади. А тут как раз высветился указатель нужного переулка: Виталий чуть не проскочил поворот!

Темный, извилистый переулок опасливо, боком сползал вниз с одного из семи московских холмов. Примерно посередине он разветвлялся: один «рукав» резко огибал круглую церковную ограду и скрывался за темным силуэтом храма, другой резко уходил вниз, в густой мрак довольно старинного квартала. Дома, построенные в каких-то позапрошлых веках, потеряли свое предназначение, перестали служить человеческим жильем, превратившись в приют для множества несуразных контор и офисов. Днем они еще пытались изобразить, будто дышат, созерцают мир, двигаются и даже идут в ногу со временем, однако по ночам обращались в то, чем были на самом деле, – хладные трупы, медленно разъедаемые тлением и куда быстрее – кишением паразитов. В этой части города снег, пока он не лег достаточно толстым слоем, все время сносило ветром, дувшим с реки, потому зимняя ночь была здесь действительно темна.

Если предыдущие милонги фестиваля проходили в благоустроенном подвале клуба «Витанго» и в одном из залов «Си-ди-рви», то для завершающего грандиозного действа с выступлениями всех приглашенных иностранных танцоров и даже живым оркестром организаторы выбрали огромное помещение бывшего цеха в стенах давно закрытого завода. Цех был переоборудован под молодежную дискотеку, даже отопление усилено. Прошлой зимой цех сняли впервые. Тогда все пришедшие на праздник убедились: огромные окна выстуживают все тепло; если долго сидишь, надо накинуть шубу, но, пока танцуешь, тебе вполне удается согреться. Так что следует танцевать до упаду, благо огромный зал позволяет всем парам двигаться свободно, с полным комфортом.

Виталий побывал в цехе всего раз, год назад, невзлюбил его и дорогу туда благополучно забыл. Он слегка сбавил скорость на развилке. Ни одного автомобиля, тем более прохожего. «А, разберемся!» Виталий рванул наобум. Не совсем наобум: в эту сторону указывала едва различимая на асфальте стрелка дорожной разметки. Старинные дома сменил глухой забор из красного кирпича по обе стороны дороги. За заборами потянулись заводские корпуса из того же темно-красного кирпича. Похоже, направление верное! Может, это организаторы милонги не поленились прочертить на сомнительной развилке указующую черту? Потому что странная она: дорожная разметка, пусть полустертая, остается белой, а тут – будто тень легла на асфальт. Виталий вспомнил, что совсем недавно где-то еще видел подобный рисунок, но его внимание привлекли знакомые ворота.

Он высунул голову в окно и поинтересовался у охранника:

– Ну и что нужно сделать, чтобы попасть внутрь? – Он смутно помнил с прошлого года, что была какая-то смешная хитрость.

– Ваш паспорт, права – мы выпишем пропуск, если для вас заранее заказали…

– А если нет?

– Можете заплатить сто рублей и проехать. Вот эту бумажку сдадите на выезде.

Виталий расхохотался и полез за бумажником.

Здесь теплым желтым светом горели фонари, тротуары перед воротами и огромный заводской двор были забиты автомобилями. Тепло укутанные люди стайками, парами, поодиночке впархивали в калитку. Огромные окна танцевального цеха тоже приветливо светились. Тревоги отступили, депрессия, опустив голову, стыдливо поджав облезлый хвост, на полусогнутых поползла прочь, по тротуару, стараясь держаться в тени домов.

Виталий вышел из машины, потянул носом холодный воздух. В отсутствие снега он, к сожалению, не пах арбузом. Виталий в несколько шагов пересек узкую часть двора. Вот и высоченная массивная дверь. Танцующие пары за окном, глухо звучит знакомый мотив. Справа, от ворот, приближались пешие тангерос, но издали он не мог разглядеть, есть ли среди них знакомые лица. Слева, у самого входа в цех, удобно припарковались те, кто приехал раньше…

Екнуло внутри: знакомый асфальтового цвета автомобиль; на заднем стекле красуется красная туфелька на черном фоне. Когда же она успела обогнать? Ведь оставил ее далеко позади! Виталия бросило в холодный пот. Он поторопился открыть массивную дверь.

– Виталий! Виталечка! – Наташа порывисто расцеловала в обе щеки.

Он перевел дыхание. Будто дома очутился после дальней дороги! Покой, комфорт, веселье. Его здесь ждут, ему рады, а он знает всех и с каждым давно нашел общий язык.

– Как хорошо, что ты пришел!

Бальзам на зачерствевшую душу старого военного пенсионера!.. Нет, не бальзам… Масло, наверное. Или чем там размачивают сухари – молоком? Виталий блаженно улыбался, тая в полуобъятии молоденькой девушки, физически совсем для него не привлекательной, но такой близкой и родной.

– Извини за меркантильный вопрос: ты когда поедешь обратно?

– Не знаю, – протянул Виталий, стараясь изобразить независимость, но уже понимая: первый пассажир на обратный рейс у него есть! На душе все больше теплело.