Осколки Северного Счастья - Ульяна Муратова

Больше мы друг другу ни слова не сказали.

Когда Ирт вышел на улицу на повторную разведку, я переползла на кровать и накрылась одеялом с головой. Обидно было ужасно. Чего он на меня вызверился, ну поела и поела, очевидно же, что было не отравлено. И потом, какой смысл меня похищать, чтобы отравить?

— Так как я не представляю, где мы, то нужно ждать, пока не восстановится мой ресурс, чтобы уйти. Это будет самое раннее к завтрашнему обеду, возможно даже к вечеру. Выложился я подчистую, — холодно процедил он.

— А я никак не могу с тобой силой поделиться? У меня есть, — робко предложила я.

— Обычно это так не работает: силу или вливают в чужое открытое для этого заклинание, или же обладают для этого специальными умениями. Как лекари, например. Иногда это получается, если люди давно друг друга знают, хорошо сработались и имеют очень высокую степень доверия. Но попробовать можно. Иди сюда.

Я подползла поближе и вопросительно на него посмотрела.

Конечно, мне всё ещё было обидно, но лучше обижаться в замке в привычной обстановке с тёплым туалетом, чем в лесной хижине с удобствами на морозе.

Он взял меня за руку и прикрыл глаза.

Я сосредоточилась на том, чтобы как-то передать ему силы, но ничего не получилось. Вернее, я чувствовала, что чего-то не хватает. Взяв его за вторую руку, я пододвинулась ещё поближе и тоже прикрыла глаза.

Его я ощущала очень чётко. Он действительно был опустошён. Насколько же тяжело было ему меня преследовать?

Мужские ладони были горячими и шершавыми. Мысли сами перетекли из делового в очень личное русло. Вспомнился поцелуй. А ведь тогда энергии переплелись. Может, попробовать?

Побоявшись, что второй раз решительности на такой демарш не хватит, я забрала ладони из его рук и положила их на резко очерченные скулы, а затем нежно поцеловала. Сама. Впервые в жизни.

Второй поцелуй с ним ощущался ещё острее. Он отвечал немного неохотно, наверное, ещё злился. Неужели правда так испугался, что я могу отравиться?

Не зная, как именно нужно поступать, я открылась ему полностью. Мне очень хотелось, чтобы он меня обнял. Правую руку я запустила в густую тёмно-медную шевелюру, левой провела до ключицы, касаясь сильной шеи.

Я почувствовала, как он впитывает мою силу. Сначала осторожно, потихоньку, затем большими, жадными глотками. Его руки по-прежнему висели вдоль тела.

Аккуратно проведя левой рукой от его плеча до кисти поверх рубахи, я обхватила пальцами его ладонь и потянула к своей талии. Несколько мгновений его рука бездвижно лежала на моём боку, а затем он отстранился и сказал:

— Этого достаточно.

После чего быстро поднялся и вышел из избушки на мороз.

Я почувствовала себя какой-то опустошённой и использованной. Хотя поцеловала его сама. Свернувшись клубочком, я спряталась под одеяло. Сил хватало только на то, чтобы не разреветься.

Она поцеловала меня сама! Нежно, но горячо, немного робко…

Сам не знаю, как мне хватило сил сдержаться, не повалить её на постель, не впиться в мягкие губы с остервенением оголодавшего зверя, не сделать её своей прямо там.

Я кремень, мысленно повторял себе раз за разом.

Отец был прав.

Морозный воздух плохо помогал остыть, внутри бурлило дикое желание.

Резерв был почти полон, сила была непривычная, будоражащая, но не чужая. А ещё она была смесью Света и Тьмы. У меня Тьмы не было никогда, даже маленькой толики. Сейчас же я перекатывал в руке маленький тёмный шарик.

Карина для меня теперь намного больше, чем просто женщина, которую я хочу, или потенциальная мать моих детей. Она особенная, мы совместимы на каком-то глубинном уровне. Я должен сделать всё, чтобы её добиться! Если для этого нужно казаться равнодушным, то так тому и быть.

Когда я вернулся, она сопела, свернувшись калачиком под одеялом.

Это к лучшему, я ещё недостаточно успокоился, чтобы с ней говорить.

Сила внутри перекатывалась и требовала выхода. Кто её похитил? Я мог бы вернуть её обратно, но что, если похититель почувствует её отсутствие? В следилках я не очень хорошо разбирался, как и в лечении, и сейчас остро жалел об этом. Меня всегда интересовала только боевая магия, но теперь, если у меня будет семья, то я должен учиться и уметь гораздо больше.

Я не хотел становиться главой клана, но отец обещал поддержку. Мне казалось, что я не готов к семье, но сейчас свернувшаяся клубочком девушка была для меня важнее всего. Моя женщина. Когда-то отец мне сказал, что женщина, ради которой он не готов оставить клан, не стоит его внимания. Я тогда внутренне не согласился. Как может одна женщина стоить целого клана со всеми друзьями, родными, родителями, территориями, производствами, домами, библиотеками? Сейчас я начал понимать. Я даже не думал о том, что будет с кланом, когда я ухватил отголосок чужого колдовства и выложился досуха, чтобы пройти по его следу.

Ломая затейливую защиту против отслеживания на чужом портале, я действовал грубо, неаккуратно и потратил слишком много сил. Если бы тут присутствовал противник магически одарённее табуретки, то мне пришлось бы несладко. Нехватка знаний могла стоить жизни мне и свободы ей. Когда вернёмся в клан, я начну учиться.

За окном было совсем темно, когда я лёг рядом. Её дыхание было мерным и спокойным, она давно уснула, я же ждал появления того, кто затеял эту игру. Он пришёл в предрассветной тишине.

Не шелохнувшись, я развернул сети самой сильной известной мне ловушки и накинул на визитёра.

Треск, грохот и ругань разбудили Карину. Я поднялся и смотрел на лежащего скрученным Гербольта.

— Предпочитаешь играть грязно? — я чуть сжал сети и насладился сдавленным шипением.

— Она всё равно выбрала меня! — надтреснуто выкрикнул он.

Как маг он был слабее, поэтому можно было и поговорить. Я ощущал, что он полностью в моей власти.

— Это правда? — я обернулся к потирающей глаза девушке, отмечая, насколько нежно и трогательно она выглядит после сна.

— Нет, но он так думал, — зевнула Карина.

— Почему? — сипло и укоризненно спросил Гербольт.

— Потому что он меня за задницу ужасно сильно ущипнул в первый день. У меня синяк только недавно сошёл, сидеть было больно. Я мстила. Хотела обломать его хорошенько, чтобы никогда больше руки свои поганые не думал распускать. И подарки с него стрясла в качестве моральной компенсации, — пояснила она, скрестив руки на груди.

— С остальных подарки тоже были моральной компенсацией? — не удержался от улыбки я.

— Да. Во-первых, они сами виноваты. А во-вторых, списки я давала только тем, кто меня обидел.

— То есть это такая месть?