По воле Посейдона - Гарри Тертлдав

Диоклей пожал плечами.

— Если судно нормально перенесет шторм, мне будет все равно.

Он снова пожал плечами и заключил:

— А если мы все потонем, то мне тем более будет все равно, верно?

Несколько моряков потерли свои амулеты, чтобы отвратить злое предзнаменование.

Соклей, однако, заинтересовался.

— Значит, ты считаешь, что душа человека умирает вместе с ним, так? — спросил он Диоклея.

Менедем расценил его вопрос как приглашение к философской дискуссии. Но Диоклей ответил так, будто его спросили о чем-то обыденном, — точно таким же тоном он отвечал на вопрос о погоде:

— Что ж, господин, чего только об этом не толкуют люди: одни говорят одно, другие — другое. А я твердо знаю лишь то, что никто из ушедших на дно вместе с судном не возвращался, чтобы рассказать мне, на что это похоже.

Это вызвало оживленную дискуссию среди моряков: они обсуждали этот вопрос, пока выбирали якоря и перебрасывали их с кат-балки на нос (вообще-то это самая обычная на корабле работа, которую клетки с павлинами на баке сделали трудновыполнимой). Судя по выражению лица Соклея, в своем драгоценном Лицее он привык к совсем другим дискуссиям. Многие моряки были твердо убеждены, что видели привидения, а некоторые даже заявляли, что разговаривали с ними. Спустя некоторое время Соклей повернулся к Менедему с расстроенным видом.

— Не хочу никого оскорбить или рассердить, — негромко сказал он, — но за всю свою жизнь я еще ни разу не слышал столько чепухи.

— Будь мы на твердой земле, я бы наверняка с тобой согласился, — ответил Менедем. — Но здесь… — Он пожал плечами в точности, как Диоклей. — Здесь половина вещей, над которыми я посмеялся бы на суше, кажутся правдивыми.

Он засмеялся — но в его смехе было меньше веселья, чем ему самому бы хотелось.

— Здесь, особенно после того, как мы провели ночь в море, я даже не знаю в точности, где нахожусь. А если я не уверен даже в этом, то как я могу быть уверен в чем-либо другом?

Менедему удалось если и не убедить брата, то хотя бы его отвлечь. Соклей указал на далекий азиатский материк.

— Очертания береговой линии подскажут тебе, где ты.

— Что ж, это верно, — согласился капитан «Афродиты» хотя они ничего бы не сказали новичку в морском деле. Но когда мы поплывем на запад к Элладе, мы проведем некоторое время там, где не будет видно земли. А потом такое случится снова, когда мы станем пересекать Ионическое море, направляясь к Италии. Там ничто не укажет тебе точно, где ты находишься. Я бы хотел, чтобы все было по-другому.

Соклей нахмурился.

— И все-таки должны быть какие-то ориентиры. Без этого не обойтись.

— На свете немало вещей, без которых не обойтись, — ответил Менедем. — Но это еще не значит, что они и впрямь существуют.

Диоклей ударил колотушкой в бронзовый квадрат. Гребцы налегли на весла. «Афродита» заскользила на север, к Хиосу. Поскольку Менедему надо было работать на рулевых веслах, он прекратил философскую беседу с двоюродным братом.

Как и Самос, Хиос лежал недалеко от материка. Канал между этим островом и Азией был шире, чем канал, отделявший от материка Самос, но он был и длиннее. По нему гуляли волны, одна за другой набегая на борт галеры. Хотя это никто не назвал бы настоящим штормом, «Афродита» не попадала в такое сильное волнение с тех пор, как покинула Родос. Менедем подумал, что будет нелишним повторить свое обещание Посейдону, на этот раз так, чтобы его услышала вся команда.

Приближаясь к главному городу — он лежал на восточном берегу острова, примерно в сорока стадиях от материка, и тоже назывался Хиос, — «Афродита» прошла мимо храма Аполлона рядом с рощицей, потом мимо маленькой гавани Фаны и наконец мимо окруженного колоннами здания на берегу.

Указав на это здание, Диоклей сказал:

— Вон там святилище морского бога, шкипер.

— Знаю. Я в нем уже бывал, — ответил Менедем.

Келевст кивнул, нимало не смущенный тем, что вздумал учить капитана. Как любой моряк, он хотел убедиться, что клятва Посейдону будет выполнена.

Город Хиос мог похвастать очень внушительной гаванью.

— Интересно, на сколько военных галер она рассчитана? — спросил Менедем.

— Если говорить о триерах, я бы сказал, что штук восемьдесят здесь поместятся легко, — ответил Диоклей. — Но вот больших судов, которые строят теперь, войдет меньше.

Соклей на юте указал на солнце, все еще стоявшее высоко на востоке.

— Мы быстро добрались, — заметил он. — Так что еще успеем заняться сегодня кое-какими делами.

— И все-таки, если бы волны не вышибали нам зубы всю дорогу от Самоса, мы шли бы еще быстрей, — заметил Менедем. — Однако такая погода чаще всего и бывает в это время года. Что касается дел, тебе придется начать их без меня. Я прежде всего собираюсь пойти в храм Посейдона и принести ему жертву в благодарность за то, что он доставил нас сюда целыми и невредимыми.

— Что ты хочешь ему пожертвовать? — осторожно осведомился Соклей.

— Я думал о ягненке, — ответил Менедем, и Соклей облегченно вздохнул.

Владыка моря и колебатель земли, Посейдон был еще и богом лошадей, которых иногда приносили ему в жертву. Такое, однако, могли позволить себе только очень богатые люди. Менедем вполне мог решить пожертвовать Посейдону коня, если бы они благополучно пережили настоящий шторм, но бог не заслужил такого огромного вознаграждения лишь за то, что помог торговой галере пересечь море, пусть и неспокойное, но не такое уж опасное.

— Ну что же, ступай в храм, — сказал Соклей, — а затем встретимся у Аристагора, торговца вином. Я прежде всего повидаюсь с ним. Ну а потом уже решим, пойти ли поискать постоялый двор или провести еще одну ночь на палубе, слушая храп друг друга.

— Идет, — согласился Менедем.

В отличие от Самоса ни один македонский офицер не появился на пристани, чтобы допросить команду «Афродиты». Так как другие южные острова прикрывали Хиос от базы Птолемея на Косе, местный гарнизон мог не беспокоиться, что на него вдруг обрушится вражеский флот.

Менедем сошел на пирс и, удостоившись всего лишь пары кивков со стороны местных портовых рабочих и рыбаков, отправился в город.

Так же спокойно он вошел в город через южные ворота. Между Хиосом и святилищем Посейдона простирались оливковые рощи и зреющие хлеба; виноград, из которого делалось знаменитое хиосское вино, рос на возвышенных местах в северо-западной части острова.

Каналы доставляли к полям и рощам воду из многочисленных хиосских ручьев, потому что на острове не было ни одного источника, который заслуживал бы названия реки.

Храм Посейдона был окружен аккуратно подстриженными лавровыми деревьями. Жрец в белом, без единого пятнышка гиматии приблизился к Менедему, когда тот вошел на священную территорию.