Сто великих криминальных драм XX века - Марианна Сорвина

Это развитие событий и привело к убийству крупного военачальника его подчиненным.

В марте 1934 года Тецудзана, успевшего в годы Первой мировой войны побывать военным атташе в Дании, Швеции, Швейцарии и Германии, назначили начальником службы военных дел. Он, будучи сторонником «фракции контроля», тут же перешёл к преследованию оппозиционной «фракции императорского пути», в которую входило консервативное офицерство. За эти репрессии Сабуро и убил его, не испытывая ни малейшего раскаянья. Судебный процесс над Сабуро превратился в демонстрацию недовольства армией, подсудимого называли национальным героем, а молодые офицеры скандировали под окнами лозунги.

26 февраля 1936 года произошла еще одна попытка государственного переворота. Очевидно, переворот, будь он успешен, мог изменить судьбу Айдзавы Сабуро, который всё еще содержался в тюрьме. Но этого не произошло, и по приговору военного трибунала подполковник был расстрелян 3 июля 1936 года.

* * *

Но такова была внешняя, героическая картина событий. Существовала и внутренняя картина, в связи с которой происходящее в Японии становилось поучительным прецедентом.

Создателем в 1918 году «фракции императорского пути», ратовавшей за консерватизм и вооружение против всего мира, был некий Садао Араки, в прошлом – помощник военного атташе в Петербурге. Пожив в России, он преисполнился мыслью о неизбежности войны с этой державой за Дальний Восток. Постепенно Араки превратился в фанатика японской избранности и армейской силы. Он считал духовное и патриотическое начало приоритетом над военными знаниями и добивался исключения из воинских уставов разделов об отступлении и сдаче в плен. Выступая с экспансивными лекциями об исторической миссии Японии, Араки к началу 1930-х годов стал самой популярной фигурой. Он клеймил Европу, Запад, Россию и всякую модернизацию в армии. Оппозиционные круги, которым не нравились конституционные реформы и демократизация в Японии, подумывали сделать его своим военным министром в случае переворота. А дальше стали происходить странные вещи.

Араки, как создатель мятежной фракции, был связан с офицерским мятежом в октябре 1931 года, но в последнюю минуту не поддержал заговорщиков. И уже через полтора месяца, в декабре того же года, был назначен военным министром Японии в обход более высокопоставленных и влиятельных претендентов на этот пост. Будучи министром, он продолжал выступать за военные расходы и милитаризацию, призывал восстановить традиционные ценности и начать поход на запад. Тут начали поговаривать, что неплохо бы сделать Араки премьер-министром или даже самим японским фюрером. Вдохновлённые им молодые офицеры из пресловутой «фракции императорского пути» опять предприняли попытку переворота 15 мая 1932 года. Но духовный лидер вновь отошел в сторону и не поддержал их. Дальше было, как и в первый раз: Араки ждало поощрение. Он продолжал оставаться военным министром после роспуска кабинета, упрочил свои позиции в правительстве и элите, даже получил новый чин. Но не всё веревочке виться.

Начало 1930-х годов с кризисами и мятежами оказалось неподходящим моментом для призывов увеличить военный бюджет. Араки перегнул палку и поссорился с премьер-министром и министром финансов, после чего подал в отставку в январе 1934 года. Он продолжал заседать в Высшем военном совете, получил титул барона, но после мятежа 1936 года был отправлен в отставку в ходе чистки его фракции. Позднее генералу довелось поработать министром просвещения, но после войны, в 1945 году, он был арестован как военный преступник и в 1947 году приговорен к пожизненному заключению. В середине 1950-х его выпустили, и он написал мемуары «30 лет шторма и штиля», в которых оказался на редкость скромен и чужд самовосхваления. Очевидно, некоторые моменты биографии ему просто не хотелось вспоминать во всех деталях.

В жизни Садао Араки не был тем самураем, который рисовался романтизированному молодому офицерству: как показала его биография, он любил оставаться в тени и всего добиваться чужими руками. Но в своих речах и посланиях лидер подталкивал к подвигам таких, как простак Сабуро Айдзава. По злой иронии, Араки подпил сук, на котором сидел сам: мятежи и преступление Айдзавы Сабуро привели к обратному – усилению «фракции контроля» и репрессиям в отношении консервативных оппозиционеров, жаждущих возрождения в Японии духа самураев.

Проходя по живописному Кунцевскому кладбищу на юге Москвы, можно увидеть множество известных имён: здесь нашли своё последнее пристанище актёры и певцы, журналисты и генералы. Но одно имя звучит несколько иначе – Рамон Иванович Лопес. Кто-то подумает: «Наверное, из испанских интернационалистов». На самом деле в этой могиле покоится знаменитый Рамон Меркадер, сотрудник спецслужб, убивший Льва Троцкого в 1940 году.

Троцкий жил в Мексике с начала 1937 года и активно влиял на положение в Испании. Испанская троцкисткая партия совместно с анархистами начала восстание в тылу республиканцев. В результате троцкистского восстания республиканцы потеряли в одной только Барселоне пять тысяч человек. Неудивительно, что многие испанские коммунисты видели в троцкистах врагов и предателей.

Рамон Меркадер и убитый им Лев Троцкий

Троцкий понимал, что его жизнь в опасности, и поставил свой дом под усиленную охрану. Незадолго до этого, в 1938 году, при странных обстоятельствах скончался в Париже его старший сын Лев Седов, и многие подозревали его отравление в русской клинике. Эта версия, впрочем, не была доказана. Но страх заставлял Троцкого проверять пищу, а выезжая на автомобиле, он специально ложился на пол салона, чтобы его не увидели с улицы.

Три года готовилась операция по устранению Троцкого и проходили проверку люди, которых следовало внедрить в окружение бывшего советского политика. Около его дома был устроен наблюдательный пункт, замаскированный под стройплощадку. Троцкий, на которого покушались уже несколько раз, считал свою высылку из страны вынужденной мерой советского правительства, которое не могло применить к нему обычных репрессий: он был в те годы слишком заметной фигурой, окружённой сторонниками.

Очередное покушение 24 мая 1940 года завершилось неудачей, и причастный к нему знаменитый художник-коммунист Давид Сикейрос оказался в тюрьме. Впоследствии он говорил, что ошибался в Троцком: по его представлению, человек такого масштаба не стал бы прятаться от пуль под кроватью. Художник видел главную цель нападения на резиденцию Троцкого в поиске документов, а не в убийстве.

Дальше миссию по устранению Троцкого передали полковнику Эйтингтону, главе особого отдела НКВД в Испании. Гражданской женой Эйтингтона была известная коммунистическая валькирия Каридад Меркадер – мать Хайме Рамона Меркадера дель Рио Эрнандеса, майора республиканской армии. В 1935 году он принял участие в молодежном движении Испании, сидел в тюрьме. В 1938 году под именем Жака Морнара он познакомился с американской гражданкой русского происхождения Сильви Агелофф, урождённой Масловой. Она была активной троцкисткой, но не на шутку влюбилась в красавца Меркадера. Её не смутило даже то, что у возлюбленного всё время меняются имена: навестив её в США, он назвался канадцем Джексоном. Сославшись на необходимость избежать призыва на фронт, Меркадер убедил доверчивую подругу в своей искренности. Пригласив Сильви в Мексику, Рамон помог ей устроиться к Троцкому секретаршей – попросту внедрил её в дом-крепость. На тот момент они жили по-семейному в отеле «Монтехо», и Рамон подвозил подругу на работу. Наконец в апреле 1940 года ему удалось попасть в дом: требовалось подвезти друзей Троцкого Росмеров, и очень кстати подвернулся молодой человек с автомобилем. Простая услуга и невероятная осторожность Меркадера: он знал, что в таком деле торопиться нельзя, поэтому помог пассажирам отнести вещи и сразу ушёл. Конечно, его никто не заподозрил, даже пригласили на обед 28 мая. Начальник охраны проводил его в столовую, и Меркадер был представлен Троцкому как друг Сильви. Он предложил подвезти Росмеров в порт.