Моя свекровь и другие животные - Карина Демина

– День тяжелый?

– Похоже на то…

Он присел.

Полотно расползалось, но слишком медленно. Стоило бы подержать его на солнце, тогда бы все пошло веселей.

– Так что это? – Она указала на ткань, ныне больше похожую на черную кляксу.

– Это костюм… то есть не совсем. На самом деле это колония простейших организмов, связанных друг с другом подобием диффузной нервной системы. Они существуют как бы все вместе, образуя гиперорганизм, и в то же время каждый отдельно…

– Сложно.

– Да, пожалуй, – Нкрума повернул руку. – Их выращивают, а после программируют. Форму можно задать любую, но, как правило, делают специальную одежду.

– Выглядит жутковато.

Она сползла с подоконника, который был для нее несколько высоковат, и приблизилась. От женщины пахло детским мылом и еще – самую каплю – анемонами.

– Тебе не больно?

– Нет. Колония поглощает отмершие чешуйки кожи, пот или любые иные выделения, которые и перерабатывает. Опять же, они способны к фото- и хемосинтезу, что дает немалое преимущество. В такой одежде не жарко и не холодно, она изменяется вместе с телом, а это в некоторых ситуациях… полезно.

Нкрума вовремя остановился.

Не хватало испугать ее еще больше. Впрочем, женщина не выглядела напуганной.

– Ты ведь сбежать собираешься, – сказала она, потрогав черную пленку, которая медленно меняла цвет, мимикрируя под кожу.

– Я? – Изображать эмоции у него всегда получалось дерьмово.

– Собираешься… Я слышала, что они говорят. Меня пока не замечают…

– До представления и не будут.

Разгрузочный пояс нашелся в шкафу. Странно, что матушка его не реквизировала. Нкрума пробежался по ячейкам.

Стандартизированный паек.

Запасы воды.

Аптечка.

Маячок и система связи. Маячок стоит отключить.

Парализатор. Солнечные заряды. И даже палатка-паутинка. Отлично. Хватит, чтобы продержаться пару ночей.

– Я с тобой, – сказала невеста.

Нет, мысль была воистину безумной, и об этом мне без всяких слов сказало выражение морды разлюбезного жениха, но…

Я не могла остаться в доме.

Я не хотела оставаться в нем!

Да, черт меня побери, мне стоило представить, как я вхожу в зал, полный разлюбезных кошечек, и у меня ноги подкашивались.

– Боюсь, это невозможно.

Он пригладил встопорщенную гриву и отвел взгляд.

– Почему?

А темная пленка, облепившая торс, медленно меняла цвет. На плечах и предплечьях появились бледные полосы и неровные пятна, сам же фон стал темно-песочным.

– Потому что ты там не выживешь.

– А ты выживешь?

Он присел, и наши взгляды встретились. Да, кошек я люблю, но не таких же огромных!

– Я здесь вырос. Я сбегал в пустыню с тех пор, как мне исполнилось десять, но и то могу сказать, что мне везло… Она приняла меня и позволила вернуться.

Теплый.

И больше не похож на нефтяное пятно. А шерсть колется.

– Наш мир жесток к чужакам, поэтому сюда не приходят туристы. Они хотели бы, но мы не примем, потому что нам не хочется отвечать за чужую смерть. Ты видела сороконожку…

Еще бы, я ее теперь часто вижу, она, кажется, неплохо обжила банку, и мясные шарики, которые я ей кидала, пришлись твари вполне по нраву.

– Ее укус будет для тебя смертелен, а она не самая страшная из того, что там водится.

Разумом я понимала, что идея, пусть и оригинальная, здравомыслием не отличается. Однако врожденное упорство, которое покойная моя бабуля именовала шлеей под хвост, не позволяло отступить. Кроме того, где-то в глубине души вспыхнула иррациональная надежда: если я умру здесь, то очнусь там.

В кино ведь так бывает?

Нет, в целом мой настрой был весьма далек от суицидального, но…

– Я с тобой, – повторила я упрямо.

И кулачки сжала.

Пригрозить бы ему, но чем?

– Если не возьмешь, я закричу, – предупредила я. – Громко…

Нареченный лишь вздохнул.

Нкрума всегда знал, что спорить с женщинами – занятие пустое и неблагодарное, они в любом случае окажутся правы, а если и нет, то все равно останешься виноват в их неправоте. И, взглянув на невесту, вынужден был признать: не отступится.

И что делать?

Не то чтобы он крика испугался, благо звукоизоляция в доме пока работала, но вдруг да станется с нее следом пойти? Дальше охранного периметра она вряд ли уйдет, хотя женские пути неисповедимы. Да и в пределах периметра достаточно опасных созданий.

– Я буду хорошо себя вести, – пообещала она.

Нкрума не поверил.

Но кивнул.

Пять минут… или десять… полчаса – самое большее, и она сама запросится домой, а Нкрума с преогромной радостью просьбу исполнит. Свяжется с братцем, раз уж по его вине обрел это недоразумение, на котором все же придется жениться, и пусть тот заберет невесту.

Надо к змеям ее сводить.

Женщины, как подсказывал опыт, змей воспринимали не слишком благосклонно – то ли сходство характеров сказывалось, то ли инстинктивное отвращение… В любом случае даже матушка, несмотря на свое хладнокровие, змей предпочитала исключительно в виде сумок.

Или туфель.

А если песчаные гадюки не образумят, всегда остается паучье логово. Там как раз сезон брачных игр.

Определенно, полчаса ей хватит.

– Хорошо, – сказал Нкрума, стараясь не улыбаться. Нет, он не отличался злорадством и вообще характер имел на редкость уравновешенный, если верить личному делу. Однако предстоящая вылазка наполнила душу странным предвкушением.

И чувство это, весьма далекое от светлого, Нкруме нравилось.

– Но ты должна будешь слушаться меня…

Старый ящик хранил множество самых разных вещей. От молочных клыков, которые Нкрума старательно собирал, надеясь однажды сделать ожерелье, до детского комбинезона. Эта колония давно впала в спячку, следовательно, код успел обнулиться.

– И что мне с этим делать? – Женщина поморщилась, но приняла запечатанную колонию.

…На сливу похожа.

Такую черную, с седоватым налетом сливу, довольно плотную на вид.

– Сожми в кулаке, – сказал жених.

И посмотрел так, с насмешечкой. Думает, отступлюсь? Нет, в черной жиже мало приятного, но отступать я не привыкла. А потому закрыла глаза и изо всех сил стиснула подарочек.