Люблю тебя врагам назло - Татьяна Никандрова

— Теперь понятно, что вы с Пашей Корчагиным все время обсуждаете, — немного помолчав после моего рассказа, отозвалась она. — Алгебру.

Я улыбнулся и неожиданно для себя рассказал Алисе и про олимпиаду, в которую втянул меня Павлик. Наверное, с откровениями всегда так. Стоит начать, и тебя уже не остановить.

— Ого, "IGM" — это очень круто! Работать у них — нереально престижно. Я знаю, что ежегодно они жертвуют на благотворительность баснословные суммы, и это не может не вызывать восхищение! — восторженно ответила Алиса. — Будет здорово, если у тебя все получится!

Ее радостное возбуждение передалось и мне. В этот момент я больше, чем когда-либо в жизни, захотел добиться чего-то значимого.

У меня зазвонил телефон, и я с удивлением отметил, что мы с Алисой просидели в парке больше часа. А по ощущениям прошло лишь несколько минут. Я даже забыл покурить.

Звонок был от Алены, но отвечать я не хотел. Просто выключил звук и убрал телефон в карман.

— Ладно, рада была пообщаться, — Алиса поднялась на ноги. — Мне пора домой.

— Я тебя провожу? — предложил я.

Она кивнула.

Мы неторопливо шли по тротуару и болтали. Каждый день эта девочка открывалась для меня с новой стороны. Она была такой необычной, женственной, полной жизни, что я никак не мог насладиться ее обществом.

Мне хотелось разговаривать с Алисой, смотреть ей в глаза и касаться ее шелковистых волос дни и ночи напролет. Рядом с ней я казался себе не таким уж дерьмом. И мне нравилось это чувство. Я мечтал соответствовать Алисе, мечтал быть достойным ее.

Ярослав

Я попрощался с Алисой у поворота к коттеджному поселку, в котором она, судя по всему, жила, и медленно побрел в детский дом. Войдя в комнату, я увидел Севку. Друг, лениво развалившись на кровати, тыкал в телефон.

— Тебя Аленка искала, — переводя взгляд на меня, сказал он.

— Зачем? — спросил я, скидывая с плеча рюкзак.

— А я откуда знаю? — пожал плечами Сева. — Залетела сюда, вся взъерошенная, злая. Накосячил ты, что ли?

Я нахмурился и посмотрел на телефон: двенадцать пропущенных от Алены. Чего это она? Я набрал ее номер. Девушка подняла трубку после первого гудка.

— Ты где? — раздался ее требовательный голос в трубке.

— У себя. А что такое?

Алена сбросила вызов и через минуту уже была на пороге нашей с Севкой комнаты. Я сел на кровати и вопросительно посмотрел на нее. Моя бывшая подруга выглядела взбешенной.

— Ярик, ты мне ничего сказать не хочешь? — недовольно поинтересовалась она, приближаясь ко мне.

— Я нет. Но, судя по твоему виду, ты что-то хочешь мне сказать? — предположил я.

— Кто эта тварь, с которой ты шляешься после школы? — Алена прожигала меня гневным взглядом.

Я выпучил глаза. Откуда она знает? Неужели следит за мной?!

— Это моя… — я осекся, понимая, что не должен перед ней отчитываться. — Слушай, а в чем проблема? Я в чем-то виноват перед тобой? Мы вроде как расстались.

— Мы постоянно расстаемся, миримся, и так по кругу, — непонимающе покачала головой Алена. — Это у нас отношения такие. Разве нет?

— Нет, Ален, извини, — пряча глаза в пол, сказал я.

— Извини?! Ты променял меня на какую-то богатенькую шваль из новой школы, а теперь говоришь "извини"?! Какая ты сволочь, Калашников! — Алена сорвалась на крик.

Я не знал, что сказать. Поэтому просто молча рассматривал узоры линолеума на полу. Сцены ревности надоели мне хуже горькой редьки.

— Когда тебе через полтора месяца исполнится восемнадцать, я напишу на тебя заяву в ментовку за то, что ты меня совратил, — ядовито заявила Алена, поняв, что воззвать к моей совести у нее не получится.

— Ты с головой поссорилась, что ли? — я поднял на нее глаза. — У нас по обоюдному согласию было, если ты забыла.

Я сдержался и не сказал, что это она меня совратила, потому что не хотел злить ее еще больше. Хотя по существу именно так и было. Наш первый раз случился, когда я, ничего не подозревая, пришел в свою комнату после столовки, а она ждала меня там, сидя на подоконнике. Из одежды на ней было… Да ничего на ней не было. Так что сами понимаете.

— Я не забыла, только ментам это знать необязательно, — она довольно приподняла брови.

— Ален, даже не старайся, — раздался голос Севки, который отвлекся от телефона. — Все равно не проканает, тебе же шестнадцать уже есть. А это по закону возраст сексуального согласия.

— А ты что, в законах стал разбираться? — едко поинтересовалась она, поворачиваясь к Севке.

— В этих законах я очень хорошо разбираюсь. Уж поверь мне, — Севка усмехнулся. — Ты думаешь, ты первая, кто таким макаром пытается парня удержать?

Алена вновь перевела взгляд на меня и со всей злобой, на которую была способна, произнесла:

— Ну и гад ты, Калашников!

Она направилась к выходу, однако в дверях затормозила и небрежно бросила:

— Кстати, тогда в лагере я спала с Тимуром! И он в этом деле гораздо лучше тебя!

Когда Алена скрылась, Севка не смог сдержался и громко заржал. Глядя на него, я тоже не смог подавить улыбку.

— Ну че, Калаш, как ты собираешься жить, зная, что по сравнению с Тимуром ты в постели полный ноль? Может мне это, урок тебе преподать? — угорал друг.

— Иди нафиг, — беззлобно отозвался я.

— Не, ты подумай над моим предложением. Может, ты чего не понимаешь? Пестик там, тычинка? — не унимался Севка, заливаясь смехом.

Я запустил в него первый попавшийся в руку предмет, и это оказалась толстая тетрадь. Друг увернулся, а следующим движением набросился на меня. Мы сцепились в дружеской, но все же довольно яростной схватке. И на этот раз Севка молил меня о пощаде. Я сровнял счет.

Алиса

— Это просто кошмар, мама, кошмар! — донесся до меня пронзительный визг Беллы, едва я успела войти в дом.

— Дорогая, на этой музыкантше свет клином не сошелся. Наверняка найдутся еще люди в нашем городе, играющие на арфе? — пыталась успокоить ее мама.

— Она лучшая! Остальные не подходят, — убивалась моя старшая сестра. — А ведь это так свежо, так оригинально идти к алтарю под звуки арфы! Как я об этом мечтала!

"Мне бы ее проблемы!" — подумала я и постаралась по-тихому, не привлекая к себе внимания, прошмыгнуть в свою комнату. Мне совсем не хотелось наигранно сопереживать Белле.

В последнее время бракосочетание — это единственное, о чем сестра была способна говорить. Будто ее мозг внезапно скукожился до размера изюма, и она могла удерживать в нем лишь одну единственную мысль: о свадьбе.