Когда собаки не лают. Путь криминалиста от смелых предположений до неопровержимых доказательств - Анджела Галлоп

Помимо прочего я приложила полоски клейкой ленты к внутренней поверхности сумки, чтобы собрать все находящиеся там твердые частички. Затем очень осторожно прошлась щеткой по всем швам, собрав все застрявшие там человеческие волосы, текстильные волокна, песчинки, крошечные деревянные щепки и прочий мусор. Любопытным на этой стадии расследования оказалось то, что не нашлось каких-либо следов древесного угля, графита, алюминия или талька, которые использовались для выявления отпечатков пальцев в 1947 году. Заявление женщины о том, что сумку за все прошедшие годы почти не брали в руки, подтверждалось ее состоянием. Таким образом, казалось маловероятным, что все следы этих веществ были утеряны, если они действительно использовались в Варшаве американцами для проверки сумки на отпечатки пальцев. Это же, в свою очередь, говорило о том, что если они вообще проверяли сумку, то использовали самый простой метод с освещением и фотографированием, который практически наверняка не мог дать ничего.

Изучив под микроскопом волосы, прилипшие к клейкой ленте, мы смогли подтвердить, что они принадлежали человеку, однако установить, принадлежали ли они одной и той же личности, не могли. Ни один из волос обратившейся к нам женщины не соответствовал трем светлым волоскам, найденным в сумке, хотя ее волосы запросто могли измениться за прошедшие годы. И хотя три темно-коричневых волоса были практически неотличимы по цвету и микроскопическому строению от взятых с ее головы образцов, у Рауля Валленберга, судя по всему, тоже были очень темные волосы – настолько, что это могло стать его отличительным признаком. То есть теоретически они могли принадлежать ему. К сожалению, у нас не было никаких подлинных образцов с его головы, чтобы провести сравнение.

Поскольку не было каких-либо эталонных образцов, с которыми мы могли бы сравнить найденные текстильные волокна, песок и древесные щепки, отсутствовал всякий смысл делать с ними хоть что-то, кроме как составить опись. Мы получили очень сильную реакцию сначала на предварительный, а затем и на контрольный тест на кровь с участка очень маленького темно-коричневого засохшего пятна на внутренней поверхности сумки. Оценить его возраст, однако, было невозможно. Кроме того, количества засохшей крови было недостаточно, чтобы провести традиционный анализ на группу крови или хотя бы задуматься о ДНК-экспертизе, которая тогда уже начала становиться широкодоступной методикой. В наши дни все было бы совершенно иначе, так как для современных методов ДНК-экспертизы биологического материала было достаточно. Тем не менее, чтобы интерпретировать любые полученные результаты, нам понадобился бы подлинный образец ДНК Валленберга либо, на крайний случай, кого-то из его ближайших родственников.

В конечном счете все наши исследования дали неопределенные результаты. Мы не могли ни подтвердить, ни опровергнуть убеждение женщины в том, что она повстречалась с героем войны Раулем Валленбергом в Польше незадолго до его смерти. Тайна его исчезновения так никогда и не была разгадана, и после того как совместное расследование министерства иностранных дел Швеции и советских властей ни к чему не привело, в 2016 году он наконец был официально признан мертвым.

К сожалению, ни одна судебная система не застрахована от ошибок. Когда она дает сбой, существуют два возможных, потенциально серьезных последствия. Во-первых, виновные люди могут быть оправданы и впоследствии продолжить убивать, насиловать или совершать другие преступления. А во-вторых, невиновные могут быть осуждены, и их жизни будут безвозвратно разрушены тюремным сроком, либо, как в некоторых из стран, где мне доводилось работать, приговорены к смерти.

Прежде я уже обозначала проблемы в лабораториях других стран и вынуждена добавить, что в Великобритании тоже не защищены от них. Так, например, финансовые затраты становятся для полицейских все более значительным фактором с тех пор, как они стали платить за услуги криминалистов из собственных бюджетов – особенно теперь, когда оказались под давлением принятой в Англии политики жесткой экономии. Не то чтобы криминалистика составляла весомую часть всех полицейских расходов, просто она представляет собой значительную долю их внешних трат. В результате эти затраты всем мозолят глаза, когда ищут, на чем бы еще сэкономить.

Во время нашей поездки в Нигерию помимо прочего мне стало очевидно, что, каким бы дорогостоящим и современным оборудованием ты ни обзавелся, сколько умных людей ни нанял бы для его использования, невозможно получить желаемого результата, если каждый не будет знать свое дело. Я никогда не могла понять, с какой стати кто-то может решить, что знания в какой-либо одной области криминалистики непременно помогут ему преуспеть в другой. Или что умение проводить простые криминалистические анализы автоматически означает, что эксперт знает, как определять и исключать любые риски загрязнения образцов, а также правильно интерпретировать их результаты в контексте конкретного дела. Хоть это и нельзя назвать настоящим решением вопроса, аккредитация во многом помогла с ней справиться. Вместе с тем теперь она все же не требуется повсеместно, и пока это не изменится – для экспертов и обвинения, и защиты, – некачественная криминалистика будет продолжать представлять потенциальные проблемы.

Один из первых примеров того, насколько все может быть плохо, был связан с криминалистическим расследованием, проведенным в 1991 году старой лабораторией Британской железной дороги по заказу Британской транспортной полиции (БТП).

БТП занимается активной деятельностью и несет ответственность за все, что происходит на железнодорожных станциях и сети железных дорог по всей стране. В прошлом мы в ЭКС провели для них немало расследований за исключением связанных с наркотиками, поскольку этим аспектом они занимались сами. Когда же лаборатория БТП стала брать на себя и другие области криминалистики, которые выходили далеко за пределы их компетенции, все пошло наперекосяк.

Дело, которым нас попросила заняться сторона защиты, касалось двух мужчин, обвиненных в попытке вооруженного ограбления билетной кассы на станции метро в Лондоне. Утверждалось, что один из них угрожал кассиру обрезом, который якобы носил в черной сумке, найденной под фургоном неподалеку от места, где его арестовали вместе с сообщником.

На основании переноса текстильных волокон два криминалиста из лаборатории Британской железной дороги в Дерби обнаружили, по их словам, крайне убедительные доказательства связи этих мужчин с сумкой и угнанной машиной. Я посетила их лабораторию, чтобы проверить некоторые из вещественных доказательств и обсудить их с ними. От увиденного я пришла в ужас. Помимо осмотра различных предметов они собрали с них поверхностные частички волокон и сравнили между собой волокна из разных источников. Проблема была в том, что использованные ими методики и протоколы сильно не дотягивали до тех, что обычно требуются для заявления о наличии связи такого типа, которую, по их словам, удалось установить.

Также меня беспокоило то, что к каждому предмету одежды, изъятой у подозреваемых, они приложили всего по одной полоске клейкой ленты (и по две на каждый ботинок). Вместе с тем одна только куртка-спецовка по типу той, что была на одном из подозреваемых во время предполагаемой попытки ограбления, оставила бы достаточно волокон, чтобы заполнить несколько полосок клейкой ленты. Образцы клейкой ленты с одежды обычно содержат очень много разных волокон, в связи с чем их трудно исследовать, а многие волокна и вовсе не попадают на нее. Кроме того, не было указано, в каком именно месте на одежде находились эти волокна, что зачастую очень важно, когда пытаешься понять, какого именно рода контакт мог состояться между двумя людьми.