Когда собаки не лают. Путь криминалиста от смелых предположений до неопровержимых доказательств - Анджела Галлоп

Три месяца спустя, когда за дело взялся другой старший следователь, Гилмор снова был арестован и впоследствии признан виновным в изнасиловании и убийстве, за что его приговорили к пожизненному тюремному заключению.

Отказавшись от первоначального признания, Гилмор упорно настаивал на своей невиновности. На самом деле солиситор, попросивший нас ознакомиться с этим делом в 1994 году, несколько лет упорно добивался его пересмотра. К тому времени вопрос по поводу этого дела уже поднимался в Палате общин, а также в телепередаче Trial and Error[23]. Тем не менее апелляции, поданные сначала в Уголовный апелляционный суд Великобритании, а затем и в Европейский суд по правам человека, были отклонены.

Мое участие в деле заключалось в том, чтобы определить, отражали ли – и в какой степени – полученные на основании криминалистической экспертизы доказательства против Гилмора ту картину, которую следовало бы ожидать увидеть, если бы он действительно был убийцей. Чтобы это сделать, я ознакомилась со всевозможными документами, связанными с первоначальным расследованием, среди которых были отчеты криминалистов, полицейских, проводившего вскрытие тела Памелы Хасти патологоанатома и показания ряда гражданских свидетелей. Затем я рассмотрела, какие еще полезные следственные действия могли бы быть проведены. В результате обнаружила ряд явных нестыковок, выяснить причину которых никто так и не удосужился.

В отчете о вскрытии говорилось о кровотечении из влагалища Памелы, однако на мазках с пениса Гилмора не было обнаружено никаких следов крови. Это было не так уж и удивительно с учетом прошедшего между двумя событиями времени. Вместе с тем стоило отметить, что, несмотря на наличие на одежде Памелы крови, порезов, царапин и ссадин в различных частях ее тела, никакой крови на одежде Гилмора обнаружено не было. Свидетели описали, во что он был одет на момент убийства, и, предположительно, все эти предметы были среди одежды, изъятой на изучение из его дома и машины.

В ходе близкого контакта, связанного с предшествовавшим смерти Памелы нападением, должен был произойти неизбежный перенос текстильных волокон как с ее одежды на нападавшего, так и наоборот. Отсутствие каких-либо перенесенных волокон на одежде Гилмора можно было объяснить продолжительным временем, прошедшим до их изъятия, в течение которого все волокна могли попросту упасть и потеряться. Тем не менее при осмотре жертвы подобной задержки не было. Таким образом, отсутствие перенесенных волокон на ее одежде и теле объяснить было не так просто, и в процессе первоначального расследования это должно было заставить полицию задуматься.

Еще криминалистам удалось обнаружить, что большая часть одежды Гилмора была загрязнена частичками синей, красной и зеленой краски. Судя по всему, происхождение этой краски было как-то связано со шлифовальным станком, на котором он работал. Опять-таки, на теле или одежде Памелы ничего подобного обнаружено не было, что казалось странным, ведь предполагаемое нападение было продолжительным, и какие-то фрагменты краски должны были непременно на нее попасть.

Другим «недостающим доказательством» было отсутствие на одежде Гилмора каких-либо следов почвы или растительности, наподобие тех, чтобы были обнаружены у Памелы. Не было найдено и никаких частиц сизалевого волокна из шпагата, которым девушка была задушена на самом деле, а вовсе не ремешком ее сумки, в использовании которого «признался» Гилмор. Не были упомянуты в отчете о вскрытии и какие-либо травмы головы, что вызывает серьезные сомнения в первоначальных признательных показаниях Гилмора, согласно которым он несколько раз ударил ее по голове палкой. Кроме того, не нашлось никаких следов крови или волос на куске ветки, найденном рядом с телом, что не позволяло ее рассматривать в качестве потенциального орудия убийства.

Одним из полицейских, участвовавших в первоначальном расследовании, был замечен отпечаток обуви на земле рядом с местом, где лежали школьные учебники Памелы. И хотя фотографии этого потенциально важнейшего доказательства были сделаны, никаких попыток сравнить те отпечатки с обувью Гилмора, судя по всему, предпринято не было.

В отчете о судебной экспертизе были упомянуты фиолетовые нейлоновые волокна и три волоса, найденные на ветке дерева на месте преступления. Тот факт, что все три волоса, видимо, были похожи на волосы Памелы Хасти, говорил о том, что в какой-то момент она с этой веткой контактировала. Таким образом, если волокна были связаны с ее волосами, но не принадлежали самой Памеле, одним из очевидных объяснений было то, что их оставил напавший на нее человек. Полиция, однако, не стала расследовать и эту зацепку.

Помимо перечисления всех «недостающих доказательств» в составленном мной отчете я предложила изучить поверхностные частицы, которые могли быть найдены на теле Хасти, особенно на его оголенных участках. Это также следовало сделать в ходе первоначального расследования, поскольку эти частицы могли содержать важные перенесенные следы, которые могли бы дать полиции другие направления расследования.

Возможно, даже сам Локард[24], формулируя свой принцип более ста лет назад, не осознавал, насколько прав был, утверждая, что любой контакт оставляет след. Некоторые склонны полагать, что это справедливо лишь в определенной степени, и всегда могут определить, почему в обстоятельствах того или иного конкретного дела мог не произойти перенос каких-либо следов. В прошлом это порой делала и я. Теперь же я слишком хорошо понимаю, что любой контакт действительно оставляет след – просто иногда его никому не удается найти. В этом же деле было очевидно одно: попросту не представляется возможным, чтобы ничего – ни текстильные волокна, ни кровь, ни фрагменты краски, если Гилмор действительно был виновен, – не попало с Памелы Хасти на напавшего на нее человека и наоборот. Тем не менее, судя по всему, никто не озаботился этим фактором в достаточной мере.

Изучив все отчеты и другую информацию по первоначальному расследованию, я пришла к заключению, что в доказательствах на основании криминалистической экспертизы присутствовали достаточно большие дыры, чтобы всерьез усомниться в правильности вынесенного Раймонду Гилмору обвинительного приговора. К сожалению, потребовалось еще восемь лет, прежде чем в 2002 году он вышел из тюрьмы в ожидании апелляции, и еще пять лет, прежде чем приговор был наконец отменен.

В то время я уже была убеждена в необходимости для обвиняемых иметь доступ к качественным криминалистическим услугам. Но даже если бы это было не так, случаи наподобие дела Гилмора определенно окончательно убедили бы меня в том, что мы занимаемся нужным, даже необходимым делом.

Стивену Лоуренсу было 19 лет, когда его убили в результате нападения, пока он ждал автобус на юго-востоке Лондона вечером 22 апреля 1993 года. В записках, оставленных на лобовом стекле полицейской машины, были названы люди, подозреваемые в том, что именно они напали на юношу с ножом и убили его, но прошло две недели, прежде чем полиция начала аресты. И когда пятеро белых подозреваемых – Гари Добсон, Люк Найт, Дэвид Норрис и братья Нейл и Джейми Акорт – были отпущены без предъявления обвинений, лондонскую полицию незамедлительно обвинили в расизме и недостаточном усердии в раскрытии преступления: убитый Стивен был черным.