Атака мертвецов - Андрей Расторгуев

Все же отправил. Но не одного, а с капитаном Наркевичем, строевым старшим адъютантом. Сначала они выехали на автомобиле в Гродно через недавно захваченный Августов. Город разительно отличался от того, каким видел его Борис при отступлении. Война пронеслась по нему смертельным, всеразрушающим ураганом, оставившим после себя рухнувшие стены домов, разбитые окна и двери, догорающие развалины и множество людских тел. Они валялись повсюду – жители в гражданской одежде и солдаты в немецкой и русской форме. У русских обозначение «1Т» на погонах[54].

Жутко было проезжать между ними почти в полной тишине, нарушить которую осмеливался лишь хрипло кашляющий мотор да пожарища, где постреливала объятая пламенем древесина…

До Гродно добрались ближе к вечеру. На вокзале пришлось долго ждать поезда на юг, на Соколку, где расположился штаб армии. Туда, к загородным казармам, освещенным ярким электрическим светом, Сергеевский подкатил только в час ночи на каком-то жалком провинциальном извозчике, проехав через весь городок насквозь по грязным, замысловато петляющим улочкам.

Поиски штаба привели в большой, длинный зал. Здесь тоже ярко светили лампы. Вдоль стен по всей длине стояли столы, за которыми, несмотря на позднее время, заседали офицеры самых разных чинов – порядка шестидесяти человек. В конце зала, на возвышении, похожем на сцену, на фоне развешанных карт Борис увидел несколько генералов.

– Это что за совещание? – спросил корнета, который сидел за ближайшим столом и, как видно, со скуки читал роман в изрядно потертой обложке.

– Уж таков у нас порядок, – убирая книгу, ответил тот с ноткой сожаления. – Постоянно собираемся здесь на занятия полным составом. Занимаемся, как правило, до глубокой ночи. Присутствовать обязаны все.

– Мне бы доложить о прибытии, раз уж никто не спит…

– Постараюсь вам помочь, – с готовностью откликнулся корнет.

Судя по энтузиазму, с которым этот молодой штабист, едва узнав, как представить Бориса, направился к сцене, делать ему действительно было нечего.

Довольно быстро корнет вернулся с генерал-квартирмейстером по фамилии Будберг[55], круглолицым, приятного вида мужчиной. Гладко выбрит, волосы почти совсем седые, зачесаны назад, небольшие усики под миниатюрным носом, над которым на узкой переносице уверенно сидит столь же маленькое пенсне. Весьма дружелюбно поприветствовав Бориса, генерал взял его под руку и сам повел к сцене.

Пока шли, Будберг сыпал вопросами:

– Каково положение у вас в корпусе? Насколько успели продвинуться? Какие настроения среди солдат?..

На некоторые Сергеевский ответил, на другие не успел, поскольку они с Будбергом поднялись на сцену. Генерал вдруг начал нахваливать и корпус, и его штаб, и генерала Бринкена. Слушая вполуха, Борис рассматривал карту.

– Пожалуйте ознакомиться с общей обстановкой на фронте, – заметив его взгляд, поманил генерал-квартирмейстер. – Донесения последнего времени весьма утешительны. Осовец, слава богу, не сдался…

– Как не сдался?! – невольно вырвалось у пораженного Бориса. Не верил он, что какая-то недостроенная не крепость даже, а так… застава, выдержит хотя бы один серьезный штурм. – Разве это было возможно?

– Да! – с пылом подтвердил Будберг, словно и сам не мог поверить в этакое чудо. – Германцы, видимо отвлекая наше внимание от прочих участков фронта, несколько дней тому назад стремительно бросились от Граева на крепость и бомбардировали ее огнем тяжелой артиллерии. Мы все, признаться, считали падение Осовца неизбежным. Просили продержаться хотя бы сутки. Однако крепость устояла. Немцы отступили, когда им открылась угроза обхода с нашей стороны.

Поговорили еще немного, обсудив положение дел на фронте и в тылу. Но ни слова не было сказано, для чего, собственно, Сергеевского вызвали в штаб армии.

– Явитесь на другой день, господин капитан, – так же любезно сообщил Будберг, отвечая на вопрос Бориса. – С утречка обо всем и узнаете. А пока отдыхайте. Вам выделена комната в гостинице….

Гостиница оказалась на окраине городка. Жалкий клоповник. Спать совершенно невозможно. Борис и не уснул бы, не будь уставшим после долгой дороги. Если не чувствуешь под собой ног, а глаза так и норовят спрятаться под колючие веки, на захолустье, неопрятность и клопов уже перестаешь обращать внимание. И спится в этом всем столь же сладко, как дома. Не потому ли приснились жена и дети? Почему-то в тот момент, когда они садились в поезд на Петербург, чтобы бежать подальше от войны, хотя Бориса тогда и близко с ними не было. Уже после жена сообщила, что в Нарве пришлось чуть ли не с боем пробиваться в вагон, а детей она и вовсе передавала через окна, в руки случайных, совершенно незнакомых людей…

Следующая ночь выдалась бессонной.

Приехав с Наркевичем в Гибы, штаба корпуса на прежнем месте они не обнаружили. Как выяснилось, он укатил вслед за наступающими войсками. Пришлось нагонять. Нескончаемый, текущий навстречу поток раненых не оставлял сомнений, в каком направлении двигаться – туда, на запад, в глубь лесов.

Ехали всю ночь. Сначала автомобилем, пока позволяли узкие проселочные дороги. Затем пришлось бросить машину, пересев на простую повозку – одну из многих в колонне целого крестьянского транспорта, добровольно шедшего вывозить раненых. А последних было до невозможности много. И поговаривали еще о целой массе, оставленной лежать в лесах без всякой помощи. Судя по рассказам, за эти два дня, что Сергеевский с Наркевичем потратили на поездку в штаб армии, здесь произошло жесточайшее сражение.

Судорожно сжимая кулаки, Борис молча негодовал. Его, почти единственного генштабиста, снимают с фронта в самый напряженный момент и отправляют в тыл только ради того, чтобы получить пять тысяч рублей «на организацию агентурной разведки»!

– Обязательно организуйте такую разведку, – приказало начальство, не дав, однако, каких-либо разъяснений, как все это делать. Похоже, им подобное тоже в новинку.

Еще более непонятной стала казаться эта поездка после слов Наркевича, сказанных уже на обратном пути, в поезде:

– К чему огород городить? Приказали бы выдать вам те же пять тысяч из денежного ящика штаба корпуса. Там больше миллиона лежит. Никто бы и не заметил. Потом дослали бы эту сумму, и вся недолга…

Перед самым рассветом, после долгих расспросов и скитаний, штаб нашли, наконец, в захолустной деревушке посреди леса. Сергеевский с ходу окунулся в привычную обстановку полной неразберихи. Болтающийся без дела Земцов ничуть не удивил, сообщив, что никакого управления войсками в этих бесконечных лесах нет и всяческая связь с ними, если даже была, давно прервана. Единственное, о чем он знал наверняка, – это об успехе общего наступления и огромных потерях.