Девушка, змей, шип - Мелисса Башардауст

Сорэйя не могла даже отвернуться, чтобы не смотреть в глаза брату.

– Извини, – попыталась сказать она, но слова утонули во всхлипываниях.

Шахмар отпустил ее, и Сорэйя тут же рухнула на землю, сломленная грузом вины, стыдом перед братом и секретами матери. Она нашла в себе силы поднять голову и увидела, как Шахмар медленно подходит к Сорушу. Движения его были столь же элегантны, что и до того, как он раскрыл свою истинную сущность. Когда Сорэйя думала, что между ними что-то есть.

– Ну что? Все еще веришь, что Создатель убережет тебя? Думаешь, сможешь защищать Аташар лучше меня? Или все же преклонишься предо мной? – спросил Шахмар и повернулся, чтобы обратиться к толпе. – Преклонитесь ли вы предо мной, чтобы спасти свою страну от разрушения?

Сорэйя не заметила, кто первым опустился на колени. Она не знала, преклонялись ли люди перед Шахмаром от злости на ее семью или от отчаяния. Однако находившиеся в саду влиятельнейшие люди Аташара опускались на колени, избирая нового шаха. Сорэйя их не винила: проявление гордости или преданности лишь привело бы к еще большим разрушениям.

Вскоре почти все бозорганы стояли на коленях. Исключение составляли лишь родственники шаха: тети, дяди и двоюродные братья и сестры. Ло-ле́ и ее раненый отец сгрудились вместе с Таминэ и Сорушем.

Сорэйя лежала на земле и гадала, посмотрит ли на нее брат. Она не отводила от него глаз. Однако Соруш смотрел на узурпатора и медленно опустился сначала на одно, а затем и на другое колено, припав лбом к земле.

Шахмар победил.

Сорэйя всегда думала о себе, как об узнике, заточенном в стенах Гольваара. А сейчас она им и правда была.

Стоит признать, тюрьма ее была роскошна. Она жила в покоях в новом крыле, куда обычно селили наиболее важных из гостей самого шаха. Роскошь покоев, однако, несколько пострадала от усилий дивов, вынесших все, что можно было использовать в качестве оружия или для бегства. Здесь отсутствовали постельное белье, ножи для вскрытия писем и вся мебель, которую можно было вынести. Когда дивы привели ее сюда и заперли в покоях, она почувствовала тоску по тьме подземелья – в ней Сорэйе было много комфортнее помещения, в котором негде было спрятаться.

Однако не это было самой большой проблемой, а то, что отсюда было невозможно сбежать. Сорэйя прекрасно понимала, почему Шахмар решил запереть ее и прочих родственников шаха в этой золотой клетке.

«Эти туннели есть по всему дворцу?»

«Их нет только в новом крыле на другой стороне дворца».

И все же Сорэйя первым делом проверила стены на наличие пустот. Ей все равно было нечем больше заняться, кроме как гадать, как долго Шахмар собирается сохранять их жизни. Она думала, что Шахмар казнит ее брата прямо в саду, как только тот преклонит колено. Однако див всего лишь приказал своим солдатам собрать членов царской семьи и прочих не преклонивших колен и заточить их всех в новом крыле. Сорэйя понимала, что дело не в том, что он решил их пощадить. Она полагала, что Шахмар намеревается убить их позже тайком, дабы не огорчать своих новоиспеченных подданных.

Сорэйя ходила по комнате, прикладываясь к стенам ухом и простукивая их, надеясь услышать эхо. Оно бы означало, что Сорэйя ошиблась и в новом крыле потайные ходы все же были. Однако вместо этого она продолжала слышать лишь беспрестанно повторяющиеся у нее в голове слова: «Это твоя вина. Это твоя вина. Это твоя вина».

Стоило ей подойти к двери, как та отворилась, и Сорэйя застыла на месте с поднятой в воздух рукой. В покои сунул голову див с клювом. Он осмотрелся, перевел взгляд на Сорэйю и втолкнул в покои Таминэ. Затем он захлопнул за собой дверь, оставив их наедине.

Было ли то, что их заточили вместе, совпадением? Или Шахмар надеялся, что они поубивают друг друга, и ему не придется делать этого самому?

Они посмотрели друг на друга. Обе стояли молча, не двигаясь. Их платья были перепачканы, лица заплаканы, а сердца обливались кровью. Сорэйя не знала, что ей делать. Молить о прощении? Требовать объяснения? Даже в сложившейся ситуации она не была уверена, может ли говорить с матерью без подобающих ее статусу вежливости и формальностей.

Наконец, Таминэ подошла к Сорэйе. Глаза у нее блестели. Она протянула руку к лицу Сорэйи. Та по привычке отпрянула, и лицо Таминэ исказила болезненная гримаса. Сорэйя поняла, что мать восприняла это как неприятие ее дочерью.

Таминэ тяжело вздохнула, развернулась и подошла к окну. Сорэйя уже осмотрела его: через него было не пролезть, да и расположено оно было слишком высоко. Даже будь возможным выпрыгнуть из него, все бы закончилось поломанными костями. Она хотела было сказать об этом, но тут Таминэ повернулась к ней и заговорила.

– Ты не удивилась, когда он сказал, что это я попросила наложить на тебя проклятие. Ты уже знала.

– Да, но я по-прежнему не знаю зачем.

Таминэ либо не уловила вопроса в тоне Сорэйи, либо решила проигнорировать его.

– Как ты узнала?

– От дива, – ответила Сорэйя, не видя смысла и дальше скрывать правду. – Той, что заточена в подземелье.

– Ты разговаривала с ней? – спросила Таминэ, подняв бровь.

– По просьбе Соруша. Он просил докладывать ему, если мне удастся узнать что-нибудь полезное.

Таминэ покачала головой, скривив рот в улыбке.

– Мне следовало догадаться, что я не смогу контролировать своих детей. По крайней мере теперь ты понимаешь, почему я так не хотела, чтобы ты с ней разговаривала. – Тут Таминэ развернулась и прошла в центр покоев, сохраняя между ними дистанцию. – Но одного я не понимаю. Почему ты не пришла поговорить со мной, когда узнала?

Таминэ развела руки в стороны и посмотрела на Сорэйю умоляющими глазами. Сорэйя задалась вопросом о том, решилась бы она пойти к матери для разговора, знай она ее такой – открытой и честной. Но как же Таминэ могла спрашивать ее о подобном? Ведь стоило Сорэйе заговорить на какую-нибудь из запретных тем, как на лбу матери появлялась складка, а сама Таминэ напрягалась так, будто готовилась к удару?

– Ответь мне честно, – обратилась Сорэйя к матери слегка трясущимся голосом. – Приди я к тебе и расскажи о словах дива, открыла бы ты мне правду? Или отвергла ее слова и обвинила во лжи?

Таминэ ничего не ответила. Сорэйя ждала подобной реакции.

– И я по-прежнему не понимаю, зачем ты так поступила, – продолжила Сорэйя, отбрасывая личину придворной формальности. – Шахмар сказал, что ты хотела защитить меня. Что дивы были у тебя в долгу. Ему известно о моей жизни больше, чем мне самой. Не удивительно, что он…

Сорэйя остановилась, не зная, как ей завершить мысль. Что такого сделал Азэд? До того, как она забрала перо Симург. Что такого он сделал, чего ей не хотелось? Сорэйя обхватила талию руками и отвернулась от матери, пристыженная тем, как она сорвалась. Она сомневалась, что у нее оставалось право гневаться.