Оттенки страсти - Барбара Картленд

Он нежно коснулся ее губ и замер в ожидании. Мона почувствовала себя старинной скрипкой, попавшей в руки искусного мастера. Он так осторожно, так легко перебирает струны ее души, извлекая из них поистине неземные звуки.

– Ундина! Моя сказочная принцесса! Боже, как же я люблю тебя! Скажи! Скажи мне «да»!

– Да! – едва слышно вымолвила Мона. Итак, роковое слово слетело с ее уст. Какое-то время он лишь молча глядел на нее, словно отказываясь поверить своему счастью, но уже в следующую минуту стал осыпать ее горячими страстными поцелуями. Он целовал ее в губы, в нежный изгиб белоснежной шеи, зарывался с головой в ее мягкие волосы и все время что-то бессвязно шептал, переполняемый восторгом любви.

За окнами послышался легкий звук шагов, и Мона тут же пришла в себя.

– Я не хочу сейчас встречаться с Питером! – проговорила она упавшим голосом. – Спокойной ночи, дорогой!

Она осторожно выскользнула в холл и растворилась в темноте. Минутой позже в гостиной появился Питер. Алек в полном одиночестве сидел возле угасающего камина и задумчиво курил сигару.

В спальне Мона прижала холодные руки к своему разгоряченному лицу. Что она наделала, снова и снова спрашивала она себя, холодея от ужаса. Она уселась в глубокое кресло, стоявшее у окна, и постаралась сосредоточиться.

Так все же, кто? Алек или Питер? Вот он, знаменитый любовный треугольник! Старая как мир, избитая тема для шуток и сценических комедий. Да, на сцене это действительно очень смешно. А в жизни? Особенно если речь о твоей собственной жизни. Похоже, эту дилемму ей никогда не разрешить самостоятельно. И вдруг сами собой пришли на память слова молитвы. «Господи! – взмолилась она со всем пылом былой воспитанницы монастыря, снова чувствуя себя страшно одинокой и всеми забытой в этом мире. – Господи! Наставь меня на путь истинный! К Тебе и только к Тебе взываю из бездны!»

– Нет, мисс Мона! Нет и еще раз нет! – голос Аннет рокотал в комнате, подобно шуму прибоя, он взлетал вверх и полнился гневом. В минуты сильного возбуждения или душевного расстройства старая служанка забывала, что Мона, ее былая воспитанница, – уже не маленькая девочка, а взрослая замужняя женщина, которая сама вправе решать, что и как делать. С решительным видом служанка стала у дверей спальни, перегородив выход. Алек только что распрощался с ними и уехал, одарив Мону на прощание многозначительным взглядом, потаенный смысл которого был понятен лишь им двоим.

Признаться во всем няне было для Моны сущей пыткой, но вот и это прошло! И теперь она старательно отводила взгляд, не решаясь посмотреть в лицо доброй Аннет. Странно, но в присутствии няни, особенно в таком настроении, как сейчас, Мона сразу же превращалась в маленькую нашалившую девочку, безропотно ожидающую наказания за свои мелкие проказы. Что на сей раз? За непослушание ее лишат джема к чаю? Или отправят в кровать сразу после ужина и оставят без любимых сказок на ночь? Мона терпеливо ждала, когда Аннет хоть немного успокоится и уляжется первый взрыв возмущения, вызванный услышанной новостью.

– Вы не имеете права, мисс Мона, уезжать от его сиятельства вот так, бежать из дома, словно мелкий воришка! Как вы можете так поступить с ним! И это с человеком, который готов целовать землю, по которой вы ступаете! Да он стоит миллиона таких прощелыг, как тот, что вскружил вам голову! Что вы в нем нашли, в этом пройдохе? Смазливую физиономию? Стройное тело? Страстный взгляд? Думаете, он будет хранить вам верность до конца своих дней? Как бы не так! Стоит вашему хорошенькому личику разукраситься первыми морщинками, и он тут же упорхнет прочь на поиски очередной молоденькой дурочки. Так и будет порхать с одного цветка на другой! А его сиятельство… Да с каждой новой морщинкой он будет любить вас все больше и больше! Ах, мисс Мона! Послушайте вы старуху, которая любит вас больше всего на свете! Ведь я вырастила вас с колыбели! Не верьте красивым словам! Чаще всего они ничего не значат, эти красивые слова, и они так легко забываются!

– Но я люблю его, Аннет!

Служанка презрительно фыркнула,

– И вы надеетесь, что он женится на вас после того, как его сиятельство даст вам развод?

Развод! Господи, она же совсем забыла! В своем любовном угаре у нее начисто выпало из головы, что ей придется лицом к лицу столкнуться с той грязью, которой обычно сопровождаются бракоразводные процессы. Мону мало страшил остракизм высшего света, но публичное перемывание косточек в газетах, броские заголовки, смакование мельчайших подробностей того, что было и чего не было, – о, это выше ее сил. Она зажмурила глаза и представила себе первую полосу известной воскресной газеты. «Маркиз разводится с женой!», «Любовь к сводному брату» – и прочее и прочее.

Развод! Как неприлично! От одного этого слова сразу же меркнет сияние самой чистой любви и моментально увядает всякий романтизм.

Она вдруг снова вспомнила свой медовый месяц и несколько дней, проведенных в Париже. Париж! Любимый со школьных лет город! Однажды вечером после напряженного дня, проведенного в хождениях по магазинам, они с Питером мирно отдыхали у себя в номере отеля. Окна выходили прямо на парк Тюильри. Они стояли у окна, любуясь великолепием заката. Пурпурно-золотистые всполохи расцвечивали безоблачно синее небо. Внизу текла оживленная парижская жизнь: громко сигналили машины, оживленно спешили куда-то прохожие, запрудившие все тротуары.

– Ах, если бы так было всегда! – с чувством воскликнула Мона, беря мужа за руку.

И в ту же минуту спокойная безмятежность вечера была нарушена. Послышался визг тормозов, скрежет, крики толпы, моментально собравшейся на проезжей части. Столкнулись две машины. Дурной знак, мелькнуло у нее тогда. Дурной! Она непроизвольно прижалась к мужу, но тот лишь благодушно рассмеялся, забавляясь ее испугом.

– Нельзя быть такой трусихой, дорогая! Поверь, теперь, когда ты стала моей женой, с тобой не может случиться ничего плохого.

– Ничего-ничего? – переспросила Мона. Маленькая тучка сомнения все еще омрачала ее счастье.

– Ничего! – серьезно подтвердил муж. – Если ты только сама этого не захочешь! – с неожиданной проницательностью шутливо подытожил их разговор Питер.

И сейчас его слова всплыли в ее памяти. «Если ты только сама этого не захочешь!» Значит, она сама, собственными руками, губит свое счастье? Выходит, так! И это вместо того, чтобы держаться за него обеими руками…

Аннет вернула ее в реальность.

– Вы берете с собой Вогса, миледи? – спросила она безукоризненно вежливым тоном вышколенной служанки. Собственные чувства упрятаны глубоко-глубоко, а на поверхности – почтительность к хозяйке и желание максимально ей угодить.

Вогс! И о нем она совсем не подумала! Как она может бросить это доверчивое, безгранично преданное ей существо! На миг она представила себе, как это будет. Потухший взгляд безжизненных глаз, уныло опущенный хвост. Ну, почему все так сложно? Почему? Почему ее сердце должно разрываться от горя? И почему она сама все время терзается и душа рвется пополам?