Люди – книги – люди. Мемуары букиниста - Татьяна Львовна Жданова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Припадочные, – повторял он, – припадочные! Вот сейчас приеду домой, позвоню Аксёнову, скажу ему, что он – припадочный. А я-то ещё хотел вам эту книгу подарить!
– Спасибо большое, я знаю, что другим очень нравится, а я вот как-то не прониклась, – продолжала я оправдываться, не зная, как выйти из этого дурацкого положения и лихорадочно дописывала квитанцию.
На моё счастье зазвонил телефон. Я схватила трубку и впервые в жизни с наслаждением вступила в официальную беседу. Разговора мне хватило как раз до конца списка: прижимая к уху телефонную трубку, я сунула Овидию список и квитанцию и потыкала ручкой по направлению к кассе: иди, мол, получай свои деньги. Разумеется, «спасибо» я от него не услышала.
Когда Овидий удалился, я стала размышлять над тем, что произошло, и, скажу честно, довольно быстро успокоилась. В конце концов, ну что я такого сделала? Ну, нечаянно сказала правду. Пусть хоть один раз в жизни её услышит, может быть, в следующий раз подумает, прежде чем что-нибудь написать. Во всяком случае, тут мне бояться нечего. А вот чего я действительно боюсь – вдруг мой сосед Валера обо всём этом узнает? Он меня тогда просто, как лось, затопчет. Поэтому я вас попрошу: никогда, ни за что, ему об этом не рассказывайте. Даёте честное слово?
* * *
Я всё никак не подберусь к главной теме своего повествования. Мне очень хочется рассказать о том, как мы умудрялись существовать в море лжи, дурацких обманов и миражей, которые сами же и создавали, и при этом оставаться, как говорится «внутренне свободными».
Одним из таких дурацких миражей было так называемое «соцсоревнование». Сейчас, пожалуй, и не сразу вспомнишь, о чём, собственно, идёт речь. А в те времена это самое социалистическое соревнование никому житья не давало, как будто нельзя было просто тихо-мирно и хорошо работать и ни с кем при этом не соревноваться. Меня эта чушь, как и всех остальных, ужасно раздражала, но мы настолько привыкли ко всякой большой и маленькой лжи, что эта средняя ложь погоды не делала. Мы придуривались, что соревнуемся, а начальство придуривалось, что оно нас за это награждает. С кем, интересно, мог соревноваться наш магазин, когда он был монополистом? А вот, поди ж ты, соревновался. Что из этого получалось, я вам сейчас расскажу.
Глава 14. «Соцсоревнование» (глава написана в 1987 году)
«Да, чести много, а денег мало!
Тра-ля, тра-ля, тра-ля!!!»
Наш коллектив не любил занимать первое место по соцсоревнованию. Это вовсе не означает, что нам нравилось проигрывать. Мы любили занимать второе. На это у нас был свой резон.
Дело в том, что в случае, когда мы занимали первое место, нам вручалось переходящее красное знамя и премия – ну, скажем, рублей сто. Если же мы оказывались на втором – нам доставался вымпел и что-то около пятидесяти рублей премии. Так какая же в этом выгода? А вот какая.
Во-первых, премию за первое место полагалось пропивать директору и профоргу вкупе с высоким начальством: из чувства благодарности за то, что «треугольник» нам её присудил. После торжественного вручения знамени в доме ВТО, где обычно проходили москниговские вечера в те времена, сбивалась тесная компания из директора Москниги Сергея Ерофеевича Поливановского, директора Мосбуккниги Нила Ивановича Адреева, секретаря парторганизации Валентина Семёнова, председательницы месткома Скавинской да ещё двух-трёх директрис магазинов, наиболее близких начальству. Разумеется, ста рублей на эту гоп-компанию было маловато, тем более в ресторане ВТО, поэтому Александре Фроловне приходилось докладывать свои.
В празднике по поводу получения 79-м переходящего красного знамени обычно участвовала наша магазинная элита: само собой разумеется, директор Александра Фроловна, наш бессменный профорг Фира и бухгалтер Мария Яковлевна. Высокое начальство всякий раз заманивало Елену Павловну, но она от этой чести всякий раз отказывалась под каким-нибудь благовидным предлогом.
Короче говоря, праздник обходился недёшево, но радости нашему коллективу он никакой не приносил, если не считать, конечно, самого красного знамени, которое на целый год поселялось в кабинете Александры Фроловны, куда почти никто никогда не входил, включая её самоё, поскольку она предпочитала нашу кухню. Иногда в кабинете в двух креслах отсыпалась Фира (по слабости здоровья), иногда по телефону битый час трепалась Мария Яковлевна. И всё.
Был ещё один минус в получении именно знамени. Дело в том, что его надо было доставить из Дома ВТО (то, бишь, с угла улицы Горького и Тверского бульвара на улицу Качалова). Эта честь всегда выпадала на Фирину долю. Однако, наша Эсфирь Юрьевна и пятидесяти метров не способна пройти на собственных ногах; обычно, она ловит первую попавшуюся машину, в крайнем случае, пытается остановить троллейбус. А тут надо пройти весь Тверской бульвар, да ещё пол-улицы Качалова, да ещё под красным знаменем, потому что Фиру с красным знаменем ни один шофёр в машину не сажал: оно просто туда не влезало. Одним словом, хлопот с этим знаменем не оберёшься, а радости никакой.
Ну, теперь вы сами пронимаете, что весь здоровый коллектив 79-го магазина дружно предпочитал второе место первому. Это не было продажей первородства за чечевичную похлёбку, это было разумнее. Маленький скромный вымпел и в смысле доставки не был обузой, и висел прямо в торговом зале, у всех на виду, а честно заработанные пятьдесят рублей мы могли спокойно пропить все вместе, без высокого начальства, так как оно в это время пропивало деньги того магазина, который занял первое место.
Наш обычай в подобном случае был патриархально прост. В первый же удобный для всех день Фира звонила в ресторан гостиницы «Советская», узнавала, есть ли там цыплята или бастурма, на худой конец, сациви или шашлык, брала нашу самую большую алюминиевую кастрюлю с помятыми боками, пару сумок, побольше обёрточной бумаги, прихватывала с собой одну из девчонок – обычно, Риту или Наталью Кочерыжку – и на машине (обязательно на машине!) отбывала в гостиницу «Советская». Там у неё всегда была какая-нибудь знакомая официантка. Мы все нетерпеливо ожидали её возвращения, глотая слюни и считая минуты, оставшиеся до обеда. В этот день мы норовили закрыть магазин на обед как можно раньше и ругались с покупателями особенно рьяно.
Длинный стол в кухне накрывался старенькими белыми скатертями, расставлялись разномастные тарелки и стаканы, на плиту ставился налитый доверху чайник и на салфетки резалась всё та же обёрточная бумага – билетная, самая дефицитная, раздобытая всё той же