Уникальный элемент - Юлия Сергачева

— Да помолчите же вы!

— Ну, не в пример своим родичам, неловок ты, парень! Они, небось, в любых условиях умели дела делать. Дай подскажу, коли ты такой неумеха…

Ну, знаете!!

Древняя книга перелистнулась в памяти, словно шквалистым порывом ветра. Мелькнули темные страницы. Черная вязь нечитаемых рун внезапно стала отчетливой, зазвучав словно сама по себе. Руки дернуло, Брюса неумолимо повело в сторону, в заросший паутиной угол.

— Ух ты! — послышался язвительный комментарий. — Ну прям достойно великого Поднимателя Узола. Вырождаются семьи, эх!..

Брюс мрачно смотрел на вяло колыхающегося мертвяка, по-хозяйски обнявшего глиняный кувшин. Истлевшее платье не столько прятало, сколько открывало иссохшую плоть. Впрочем, и при жизни покойница не отличалась пышностью форм. Прапраправнучка сложением пошла явно в нее.

Ужасно хотелось вновь почесать каждый зудящий зуб изнутри. Ох, достали занятия саморощенной некромантией.

— Хрусталек-то раздави! — бранчливо потребовала тень. — Побыстрей бы уж исчезнуть и не видеть ни тебя, невежду, ни этого труса, что на глаза боится показаться… Вот не думала, что сподоблюсь повстречаться… Такая честь! — язвительный комментарий сопровождался шутовским реверансом куда-то в угол.

Покойник не возражал, когда Брюс вынул из кувшина небольшой хрустальный сосудик, в котором тлела золотистая искра. И лишь когда прохладный кругляш оказался в ладони, хрупнув от поспешного усилия (уж очень достала эта тетка!), сознания достигло только что сказанное.

— Трус? Какой еще трус?

— Глаза разуй! Вон, в тени корчится!.. А ведь казалось бы, уж он… — Голос истаял, так и не завершив фразу. Золотистая искра в хрустальном шарике погасла. Тонкая, волосяная трещинка пересекала стеклянную плоть.

В сгущенном сумраке угла и впрямь нечто шевельнулось.

— Дьенк!

— Где? — невесть в какой момент появившаяся Элия метнулась к Брюсу. — Где?! — На щеке ее отпечатался багровый рубец в форме пряжки от седельной сумки.

Дьенк отделился от тени. Обогнул слабо покачивающегося мертвеца. Попытался прикоснуться к замершей Элии. Девушка вздрогнула, схватившись за свое запястье. Дьенк дотронулся именно до него.

— Где ты пропадал? — Брюс бросил на пол раздавленный сосуд. В душе радость от возвращения Дьенка крепко сплелась с досадой. Если бы старуха не отвлеклась на Дьенка, может, Брюс бы успел узнать что-нибудь полезное для себя.

— Я был рядом… — Дьенк выглядел странно. Слабо различимый, потускневший, он и разговаривал так, что Брюс едва угадывал его голос. — Хотел уйти, но не смог… Не смог.

— Брюс? — Элия теребила Брюса за рукав. — Что ты сказал про Дьенка?

Лучше бы она спала и дала время самому разобраться. Ее нетерпеливый голос заглушал выморочное лепетание Дьенка.

— Подожди… Я не слышу его, — бесцеремонно оборвал Брюс причитания наследной баронессы. Как-то незаметно за время их совестного путешествия понятия о субординации выветрились даже из подсознания.

Элия вдруг метнулась прочь, что-то громыхнуло, скрежетнуло — и девушка вернулась, волоча выдранное с креплениями блеклое зеркало. То самое, что висело на стене.

Ненормальная…

— Где?! — Элия жадно вглядывалась в серебристый тусклый сумрак. — Где он?!

Отражались только перекошенные физиономии живых присутствующих.

— Элия… — Дьенк вился вокруг взволнованной девушки, не отваживаясь вновь коснуться. В тоне его звенело отчаяние. — Элия… Ты не простишь меня…

— Я его не вижу!! — Элия вихрем обернулась к Брюсу. В расширенных глазах горела ярость. Выпущенное из рук зеркало сухо брякнулось о половицы, чудом не расколовшись. Брюсу вдруг померещилось, что сейчас Элия вцепится в его физиономию:

— Ты решил подразнить меня?!

— Я не самоубийца, — невольно попятившись, Брюс попытался укрыться за бесплотным Дьенком.

— Она не может меня видеть, — Дьенк пытался и не осмеливался дотронуться до щеки Элии. — Я частично развоплотился. Потратил слишком много сил на разбойника… Это к лучшему.

— Я не дразнил тебя, — проговорил Брюс, перехватывая уже занесенную для оплеухи руку девушки. Неистовая Элия пыталась вырваться, пришлось хватать ее в охапку. На миг стало жутко холодно, когда не удержавшийся Дьенк вклинился между ними.

Это помогло. Элия обмякла, глядя на Брюса недоверчиво, но с надеждой.

— Он здесь, Элия… Поверь.

— Я расскажу, — Дьенк сновал рядом, неприметный, но навязчивый, как моль. — Всё… Пусть даже мне нет прощения!

— …это я привел разбойников к вам… Поначалу иллюзия сработала, но потом вы не поверили, и я выманил к вам настоящих разбойников… Я думал, что вы успеете убежать, но вы так увлеклись друг другом… Я не соображал, что творю! Я разозлился очень. Разумом понимал, что на вас действует магия, но словно обезумел… И я предал вас… Предал Элию.

Монотонно говорил Брюс, передавая сбивчивую речь Дьенка и даже не особенно вникая в смысл.

— Я не знал, как поступить! Я просто не мог это допустить, понимаешь? Чтобы ты… с ней. С той, кто для меня важнее жизни… — выговорив начало фразы, Брюс смолк, потому что понял, что это предназначалось не для всех ушей.

Дьенк умоляюще таращился на Брюса.

Элия тоже. Лицо девушки менялось на глазах. Пальцы, стискивающие край дряхлого гобелена, светлели от напряжения. А затем ветхая ткань с влажным треском разошлась.

— Я не верю тому, что ты говоришь! — закричала Элия, швырнув оборванный кусок гобелена под ноги. — Не смей такое говорить про него! Ты негодяй! — Она сорвалась с места, бросилась прочь и вернулась уже с мечом.

Запоздало разломилась, упав на пол, подставка.

— Он сам за себя говорит! — огрызнулся Брюс, снова отступая. А комната тесновата для столь экспрессивного выяснения отношений. — Я ничего не придумываю.

— Не верю! Не верю! Не смей!

— Элия! — Дьенк метался вокруг девушки, словно расстроенный пес. — Мне нет оправданий!

— Найди, — посоветовал Брюс сквозь зубы. — Иначе она отрубит мне голову.

Лихо свистнул меч, вонзившись сгоряча в половицу. Дряхлое дерево с готовностью заглотило лезвие, но не сразу отдало обратно. Воспользовавшись заминкой, Брюс кинулся на Элию.

— Не делай ей больно! — Дьенк метнулся между ними.

Тянущим холодом вновь овеяло разгоряченные лица. Стало зябко.

— Я помню!! — Выражение лица сунувшегося навстречу Дьенка пугало посильнее выщербленного лезвия старого меча. — Я теперь помню… Самое худшее из того, что случилось… Предательство!!

Что там успела заметить Элия — не разгадать. Но она шарахнулась в дальний угол. Меч так и остался косо торчать из половицы.