За милых дам - Ирина Арбенина

— Десять тысяч зеленых.

А та и отвечает, так просто и без затруднений (видно, и бывшую жену Аркадий Самуилович побеспокоился обеспечить):

— Хорошо.

У Зины от радости даже ноги ослабели. Но все-таки она сообразила вопросик наводящий задать. Как ее вдова эта, Ясновская, разыскала-то?.. Уж очень подозрительно.

А та и пояснила. Мне, говорит, очень точно в редакции портрет ваш словесный составили… А когда про фотографию, которую вы им обещали, рассказали, я, конечно, сразу поняла, что это от Волковых ветер дует. Позвонила Мариночке, поговорили… и та вас по портрету словесному сразу угадала: это, говорит, моя домработница. Ну, она, Волкова, значит, просто в ярости от вашей выходки. Вы, дескать, Зина, конечно, понимаете… Я бы на вашем месте на глаза ей больше не показывалась… А я вот вас понимаю: жить-то сейчас все хотят хорошо… Так что давайте мы это дело полюбовно решим. Вы мне, я вам.

— Вот ведь сука… — Зина даже выругалась вслух, вспоминая разговор с Ясновской. — Слова какие употребила: портрет словесный… Вроде как с намеком на уголовку. То есть я тебя нашла, и другие найдут. А редактор этот каков? Вот и имей с такими деловые отношения. Взял да и рассказал все про нее Ясновской… За деньги, может быть?.. А эта Марина, хозяйка, тоже хороша: в ярости она…

«Ну все!» — Зина Барышникова сжала кулаки. О встрече они с этой сукой Ясновской договорились… Возьмет Зина деньги и будет иметь их всех в виду! Лярвы разбогатевшие… еще словесный портрет на нее, на честную девушку, составляют… Что им, курвам, эти деньги, десять тысяч — один раз в каком-нибудь Лондоне по магазинам пройтись. А ей, Зине-то, на сколько хватит…

Рома Пантюхин, сияющий, радостный, благоухающий туалетной водой «Хьюго Босс», и на этот раз в костюме, летел на всех парах в свой — да теперь он мог так сказать! — в свой обожаемый еженедельник. Как и условились, он позвонил в редакцию через два дня… Ему ответили, что главный редактор будет часа в четыре. Вот к этому времени Рома и торопился в редакцию еженедельника… В четыре еще можно успеть в отдел кадров и все оформить, как надлежит… У «Арбатской» он притормозил и купил трудовую книжку… Это была первая Ромина работа, на которой ему понадобится трудовая книжка, а, как ему пояснили знакомые, приобретать теперь их следовало самим работосоискателям.

Однако в приемной вышла странная заминка… На этот раз перед кабинетом сидела секретарша. Женщина с обычным непроницаемым секретарским выражением лица. На Ромин вопрос: на месте ли главный редактор? — она ответила, что главный редактор на месте, но это вовсе не означает, что в кабинет к ней может заходить каждый, кому это взбредет в голову.

— Пантюхин! — еще не растеряв своей улыбчивости, парировал Роман. — Скажите Лидии Петровне, что пришел Роман Пантюхин из журнала «Город».

Секретарша пожала плечами — ни имя, ни название журнала не произвели на нее впечатления — и зашла в кабинет.

Она вернулась буквально через полминуты:

— Если вы хотите попасть на прием, то изложите цель вашего визита и оставьте телефон. Я сообщу вам, смогут ли вас принять.

Поскольку только что сиявшего Рому совершенно перекосило, секретарша сжалилась и пояснила:

— Молодой человек, попасть на прием к Лидии Петровне очень сложно. Если вы хотите напечататься, обратитесь сначала в отдел… Вы в каком направлении работаете?

— В каком направлении?! — Рома изумленно слушал ровный голос секретарши. — Это какая-то путаница… Вы точно назвали мое имя? Пан-тю-хин!

— Молодой человек, я и японские имена с первого раза запоминаю… Или вы предполагаете, что у меня уже старческий склероз?! — Секретарша изо всех сил молодилась, и намек на рассеянность оскорбил ее до глубины души. — Пан-тю-хин, — передразнила она, — ну очень сложная фамилия…

— Да что вы, в самом деле! — На Рому напала необъяснимая паника. — Какого черта! — Он грубо отодвинул женщину со своего пути и рванул дверь кабинета.

— Лидия! — завопил он, как пассажир с тонущего корабля.

Женщина, сидевшая за столом главного редактора в хорошо ему знакомом кабинете, удивленно подняла голову от своих бумаг.

— Лидия Петровна, — строго и сердито заметила она.

Рома ошарашенно застыл на пороге кабинета… Это была совершенно другая женщина! Ничего похожего с той… ну с той, прежней… Ну просто ужас: ни малейших признаков сходства!

— И собственно… почему вы врываетесь в мой кабинет?!

Роман смотрел во все глаза на эту сердитую толстую бабу…

— Лидия Петровна Головинская? — пролепетал он. — Главный редактор?

— Лидия Петровна. Главный редактор. — Женщина пожала плечами: — С утра, во всяком случае, еще все так и было.

— С утра?..

Роман чувствовал себя совершенно готовым для посещения находящегося по соседству психодиспансера… Может, с утра они все Лидии Петровны… все Головинские… все главные редакторы… все красавицы… все могут взять на работу?

Крыша, его собственная крыша ехала со страшной силой.

Зина ожидала Ясновскую уже тридцать минут сверх назначенного времени… Они договорились встретиться на «Театральной», у первого вагона, в сторону «Речного вокзала»… Толчея на этой станции была невообразимая. И Зина то и дело в сердцах поминала «эту идиотку», которую угораздило выбрать для встречи такое место.

Но самой идиотки не было и в помине. Ясновская объяснила Зине, что будет в очках, норковой шубе и норковой шапке, а в руках у нее — решила, видно, поиздеваться! — будет журнал «Город». Норок на «Театральной» было больше, чем в сибирской тайге. И Зина то и дело дергалась, заприметив очередную норковую шубу. Хорошо, что хоть не все эти женщины были в очках… А вот журнал «Город» и вовсе никто из них в руках не держал.

Подходил очередной поезд — толпа на перроне на минуту-другую редела… И снова перрон заполнялся до самого края. Люди стояли стеной, надеясь угадать, где откроются двери, чтобы первыми ворваться в вагон. Зину, хоть и прижавшуюся к самой стене, толкали немилосердно. «И надо же еще и время такое было назначить — самый час пик!» — опять ругнула она про себя идиотку Ясновскую.

В семнадцать тридцать Зина решила, что ждать нет больше ни сил, ни смысла… Ясновская явно на сей раз не придет. Может быть, она вообще тронутая… Недаром же она сказала тогда Зине по телефону, что ей явился во сне Аркадий Самуилович и смотрел на нее долго и укоризненно… После чего она и решила выкупить фотографию у Зины…

Ну может, он снова ей приснился и велел все отменить? С такими чокнутыми бабами все бывает. А может, этот звонок вообще был с подвохом? С чего она, Зина, вообще решила, что это звонила Ясновская? Это могла быть вовсе и не она… Но кто? И что это все тогда означает?

Зина стала себя успокаивать тем, что Ясновская, возможно, по каким-то уважительным причинам не смогла явиться… И позвонит ей, когда Зина вернется домой… Но успокоиться не получалось.