Святая мгла (Последние дни ГУЛАГа) - Леван Бердзенишвили

– Надо сказать, что ты за амбициями в карман не лезешь, мой Ион, – заявил самопровозглашенный «номер первый битломан зоны» Сократ. – Однако справедливости ради надо отметить, что, во-первых, эту песню написал Пол, а не Джон, она одна из первых пяти песен Пола. Что касается Пола Маккартни, слава богу, он жив и доживет не до шестидесяти четырех, а до ста четырех. Но тебя поклонники, если они будут, возможно, огорчат, однако не убьют. У тебя еще будет время насладиться красотой, свободой и демократией своей страны, когда станешь пенсионером.

– До этого еще очень далеко, мой Сократ.

– О финансах партии хочу с тобой поговорить, дорогой Ион. Начиная ваше дело, вы, должно быть, над этим вопросом тоже думали.

– Финансирование партии состоит из членских взносов и пожертвований сочувствующих граждан, – заявил Ион и вспомнил, как ему приходилось трудно каждый раз, когда он заводил речь о членских взносах среди однопартийцев.

– Сколько у вас всего членов в партии? – потребовал обнародования конфиденциальной информации Сократ.

– Допустим, триста.

– Какая вами определена сумма для членских взносов?

– Скажем, рубль.

– Пройдет триста лет, прежде чем вы с трехсот человек по одному рублю собрать сможете, поверь моему горькому опыту, молодой Ион. На какие пожертвования ты рассчитываешь?

– Отдельные свободные бизнесмены пожертвуют, мой Сократ.

– Но и на это не очень-то надейся, юноша.

– Как же тогда нам быть, банки, что ли, грабить, как Сталин? – разволновался, оставшись без партийных финансов, Ион, хорошо знавший, что товарищ Сталин, кроме того что занимался ограблениями, в противостоянии политическим оппонентам опирался на уголовников, в чем не раз бывал уличен соратниками.

– Но почему ты освобождаешь от этой обязанности государство, дорогой Ион? Почему государство не должно платить более или менее серьезной политической партии денег по специальной статье бюджета, если эта партия показала на выборах высокий результат и преодолела определенный, заведомо установленный законом барьер? Должна быть у государства специальная статья на развитие плюрализма? – спросил Сократ, вызвав тем самым серьезное волнение афинских мужей.

– Какая утопия! – искренне разволновался Вадим Янков. – Я до такого не доживу!

– Действительно, про Россию не скажу, однако бюджета Украины, и особенно Грузии, уверен, это не обременит. Стабильность партий и их независимость от зарубежья – скажем, от России как от бывшей метрополии – такие государства, как Грузия и Украина, должны обеспечить собственным бюджетом.

Этот наш сократический диалог развился драматично: откуда ни возьмись налетели на нас пьяные, разъяренные надзиратели Тримазкин, Трифонов и Киселев, объявили непосредственным участникам диалога, Сократу и Иону, а также арбитрам Янкову и Жоре Хомизури по 15 дней штрафного изолятора (похоже, провокаторы «совета внутреннего порядка» серьезно «поработали»), и прославленным «грекам» заканчивать свой государственный или антигосударственный диалог пришлось уже в штрафном изоляторе, то есть в шизо.

Не так давно, когда во время одной из политических голодовок, проходившей в Тбилиси, ь ее инициаторам стало плохо, в моей памяти почти полностью всплыл замечательный труд Юрия Бадзё «Принципы политической голодовки», который я прочел в рукописи (несмотря на то что я замучился с украинским языком и, чтобы узнать значение того или иного слова, то и дело бегал то к Володе Деледивке, то к Грише Нечипоренко). Основные положения этого, я сказал бы бессмертного, труда – руководства по одному из действенных методов политического протеста – великий мастер многократных и многодневных «мокрых» и «сухих» голодовок испытал на себе.

По Бадзё, голодовка, как он ее назвал: «королева ненасильственной борьбы», бывает трех видов: обычная (отказ от любой пищи), сухая (абсолютная, отказ вместе с пищей и от воды) и частичная (отказ почти от всего, например переход на «немного хлеба и воды», или отказ от определенной пищи, например от «казенной провизии» и ограничение лишь присланными родственниками посылками, – к этому виду голодовки в грузинских тюрьмах в течение многих лет обращались политзаключенные; Звиад Дзидзигури не раз говорил мне, что он даже вкуса тюремной пищи не знает – ни он сам, ни другие звиадисты к казенной провизии не прикасались вообще).

Бадзё назвал четыре причины голодовки: политическую, социальную, экономическую и личную. И наконец, по количеству участников и по признанной классификации голодовки могут быть индивидуальными и массовыми.

После трех дней сухой – абсолютной – голодовки в организме начинается процесс кетоза. Адептам прославленной диеты без углеводов, то есть диеты Аткинса, хорошо известно, что в данном случае в качестве энергетического топлива организм использует не накопившийся в печени глюкоген, а собственный жир. Трех-четырехдневная сухая голодовка не опасна, так как организм и без того ежедневно выделяет до одного литра эндогенной воды в результате разложения жиров, однако после пяти дней в организме начинаются необратимые процессы, от которых в первую очередь страдают почки, печень и сердце.

По Бадзё, для обеспечения длительной и «плодотворной» политической голодовки необходимо, чтобы первые три дня ее были сухими, а с четвертого дня начался прием питьевой воды.

С тем чтобы успешно выдержать двухнедельную голодовку, надо для пробы предварительно провести однодневную, трехдневную и семидневную голодовки. Все заключенные должны пройти месячный подготовительный период, начинающийся с однодневной голодовки, например в какой-нибудь понедельник. На следующей неделе опять же однодневная голодовка (снова в понедельник), через неделю – уже трехдневная (понедельник – среда), и еще через неделю – семидневная (понедельник – воскресенье). Только после такого пробного месяца заключенный может быть уверен, что выдержит испытание трехдневной сухой голодовкой. Если человек провел семидневную голодовку и трехдневную сухую голодовку, он морально и физически готов к двухнедельной голодовке, первые три дня которой будут сухими. По Юрию Бадзё, после такого испытания человек бывает готов даже к 47-дневной голодовке.

Личным Юриным рекордом были 63 дня, и эту двухмесячную голодовку он провел тайно, не объявляя ее, так как советская пенитенциарная система не признавала политической голодовки и через неделю со времени ее объявления голодающего переводили на принудительное кормление. Говорят, что именно при таком «питании» умер в руках кагэбэшных палачей 8 декабря 1986 года в Чистопольской тюрьме неутомимый борец за права человека Анатолий Марченко, осужденный за антисоветскую агитацию и пропаганду на 15 лет. Марченко оказался последним советским заключенным из миллионов осужденных по 58-й и по 70-й статьям тогдашнего Уголовного кодекса, умершим в тюрьме.

23 сентября 1986 года в Вашингтоне перед Белым домом, требуя от рейгановской администрации разоружения, начал голодать американский астрофизик Чарльз Хайдер, который, если верить советскому телевидению, голодал 218 дней. Как выяснилось впоследствии, это был миф, сочиненный Хайдером и советским журналистом-чекистом, корреспондентом Гостелерадио в Вашингтоне Владимиром Дунаевым. Хайдер редко показывался перед Белым домом, но для того, чтобы создать иллюзию перманентности голодовки журналист Дунаев каждый раз появлялся рядом с ним в кадре в другом костюме. Спустя время об этой пропагандистской уловке рассказал сын Дунаева. Это была настолько нашумевшая в Советском Союзе пиар-акция (в Америке на нее никто внимания не обратил), что Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза Михаил Горбачев даже написал письмо поддержки американскому «диссиденту» (что не помешало тому чуть позже выступить с резкой антисоветской критикой). В действительности Хайдер, конечно же, не голодал, хотя из-за лишнего веса врачи прописали ему строгую диету. Бадзё, лишь взглянув по информационной программе «Время» на американского «диссидента» доктора Хайдера, тут же заявил, что этот человек не голодает, у него на лице написано, что он сидит на соках и витаминах.