Компания дьявола - Дэвид Лисс

Незнакомец согнулся в неуклюжем поклоне.

— Мистер Эллершо, я с самого начала говорил, что ваш случай деликатный и что вам, сэр, необходимо строго следовать моим указаниям. И что необходимо набраться терпения. Я вижу, вы не последовали ни одному моему совету, но, если начать все сначала, думаю, мы сможем…

— Убирайтесь! — закричал Эллершо.

— Но, сэр. Вы должны верить мне, когда я говорю…

— Убирайтесь! Вон! Вон отсюда! — заорал он, а потом, к нашему удивлению, прильнул ко мне, как ребенок к матери.

От него пахло бараньим жиром и какими-то странными горьковатыми духами. Он оказался неожиданно тяжелым. Но что было самым невероятным, я почувствовал его слезы у себя на шее.

— Сделайте так, чтобы он ушел, — сказал он сквозь слезы.

Я обнаружил, что невольно похлопываю его по спине, пытаясь успокоить. Другой рукой я сделал знак непрошеному посетителю выйти. Тот на цыпочках попятился к двери и исчез.

Сквозь слезы Эллершо начал что-то объяснять, но я не разобрал. Сначала я решил не обращать внимания, но когда он повторил свое неразборчивое объяснение, я мягко сказал ему, что не понимаю его. Он снова пробормотал что-то высоким, как у ребенка, срывающимся голосом.

— Сэр, боюсь, я вас не понимаю.

К моему удивлению, Эллершо с силой оттолкнул меня. Он гневно сверкал глазами, стоя в трех-четырех шагах от меня.

— Черт вас возьми, вы что, по-английски не понимаете? Я у вас спрашиваю, не можете ли вы порекомендовать мне хорошего хирурга.

Я еле сдерживал улыбку.

— Вообще-то, я могу порекомендовать как раз такого человека.

Когда непрошеный посетитель — теперь уже, судя по всему, экс-лекарь мистера Эллершо — удалился, а я снабдил своего работодателя именем Элиаса Гордона, волнение практически утихло. Следов недавней близости не осталось. Разве что Эллершо нарочито приводил в порядок свой костюм — оправлял рукава, смахивал невидимые пылинки с камзола и тому подобное. После непродолжительного фырканья и хмыканья Эллершо позвонил в звонок и вызвал служанку — к счастью, это была не Селия Глейд — и велел ей принести чаю.

— Итак, сэр, — начал он. — Вы, должно быть, гадаете, зачем я нанял вас надзирать за охранниками, если у нас уже есть такой надзиратель.

Естественно, он имел в виду индуса Аадила, но у меня складывалось впечатление, что он понятия не имел о его существовании. Однако у меня не было уверенности, что все его предыдущие поступки не были маскарадом или что он не играл в какую-то более сложную игру.

— Я так понял, — осторожно начал я, — что существовало какое-то недоразумение, которое вы великодушно исправили в мою пользу.

Он хлопнул ладонью по столу, отчего зазвенела чайная посуда.

— Так вы думаете, что я такой дурак? Вы скоро убедитесь, сэр, что я вовсе не дурак. Я все вижу, сударь. Всё. И еще кое-что. На заседании совета акционеров, которое состоится через три недели, будет одна фракция, которая попытается лишить меня должности, выбросить на улицу. Вот так, сэр. Это после всего, что я сделал для компании.

— Я огорчен услышанным.

— Огорчен? И только? Где ваш гнев, сэр? Где оскорбленное чувство справедливости? Разве я не трудился на благо компании, едва научившись ходить? Разве я не провел юность в ужасающем климате Индии, надзирая за работой фабрики в этом зловонном аду, называющемся Бомбеем? Разве не заставляли меня вот этими самыми руками бить до смерти диких аборигенов, заметьте, не только мужчин, но также женщин и детей, за то, что они не выполняют моих распоряжений? Я все это делал, сэр, и не только это, во имя прибылей компании. И, вернувшись на наш остров, я по праву занял руководящее место в Крейвен-Хаусе и повел компанию к еще большему успеху, чем она знала прежде. И вот, когда я отдал всю свою жизнь компании, находятся люди, которые желают меня прогнать, которые говорят, что мое время вышло. У них это не пройдет. С вашей помощью я их уничтожу.

— Но кто эти люди?

Он немного успокоился.

— Этого я определить не могу. Они хитроумно скрывают и себя, и свои мотивы. Я не знаю, ни кто они, ни даже почему они хотят, чтобы я ушел, за исключением того, что они хотят своего человека на мое место. Видите ли, сэр, я не являюсь их врагом. Не думаю, что это так. Скорее, мое положение кажется им шатким, поэтому они на него и позарились. То, что они задумали погубить меня, является скорее случайным следствием их цели, а не первопричиной.

— Как вам стало известно все это?

— Слухи, сэр. Слухи. Нельзя занять такой высокий пост, как мой, не научившись слушать слухи и чувствовать их. Поверьте, я ощущаю грозу до ее прихода. Я построил свою жизнь на этом. Посмотришь здесь, кинешь взгляд туда. Крейвен-Хаус полон секретов, мистер Уивер. И всегда был таким. У каждого из членов совета директоров свой круг ответственности, но часто мы организуем тайные комитеты, задачи которых известны только его членам. Мы обожаем свои тайны, и вот уже в течение некоторого времени я чувствую, что есть какой-то комитет, который настроен против меня. Вот взять документы, которые вы нашли. Знаете, я уверен, что их украл агент этого комитета, который замыслил лишить меня должности.

— Но ведь нельзя уволить человека, отдавшего всю свою жизнь компании, из-за какого-то бухгалтерского отчета. Это мелочь.

— Может, вы и правы. Но это лишь знак гораздо более обширных планов, имеющих серьезное основание: закон тысяча семьсот двадцать первого года.

Я ответил недоуменным взглядом. В политике я смыслил мало, хоть и получил кое-какой опыт в ходе последних выборов. Я не понимал, о чем он говорит.

— Да вы совершенно невежественны, — заключил он с явной досадой. — Теперь я вижу. Ну ладно. Слушайте меня внимательно, Уивер, но не рассчитывайте, что услышите счастливую историю, ибо это история о государственных чиновниках, а о них трудно сказать что-то хорошее. Так вот, эти государственные чиновники, Уивер, только и замышляют, как бы насолить коммерсантам, как бы отнять у них денежки. Но они глупы. Иначе коммерсанты могли бы их перекупить. Итак, рассказать вам об их измышлениях?

— Расскажите.

— Придумали лечение, когда болезни нет, вот что. Итак, начиная с Рождества импортный ситец объявляется вне закона. Исключение сделано только для шейных платков, для синей ткани — в общем, для тех товаров, которые так глубоко проникли в наше общество, что парламент не решается их запретить. Негодяи из палаты общин поддержали шерстяное лобби и этих злостных ткачей шелка против нашей компании.

От мистера Хейла я знал, что богатство и влияние местного шерстяного лобби отлично сочетались с грубой силой ткачей шелка. Хейл и его товарищи устраивали бунты, демонстрации и акты насилия. Они колотили на улицах мужчин и женщин, носивших одежду из индийского набивного ситца. Они били окна магазинов, торговавших импортными ситцами. Страна неуклонно шла к отказу от тканей, изготовленных или сотканных на внутреннем рынке, но благодаря ткачам шелка любой человек, вышедший на улицу в одежде из импортной ткани, чувствовал, будто у него на спине мишень. Теперь я понял, что парламент поддался давлению со стороны производителей шерсти, которым, как объяснил Эллершо, удалось запугать кандидатов тем, что они откажут им в поддержке на недавних выборах. Таким образом, с двадцать пятого декабря я, как и всякий гражданин Британии, буду иметь право отвести к мировому судье любого, кто носит одежду из импортных тканей, и, если жертву сочтут виновной, получить пять фунтов.