Код Марии Магдалины - Линн Пикнетт

«Роза, которую в Древнем Риме считали Цветком Венеры, была знаком священной проституции. То, что говорили «под розой», было частью сексуальных таинств Венеры, которые нельзя было разглашать непосвященным…

В великий век строительства кафедральных соборов, когда Марии (Матери) молились как богине в ее «Дворцах Царицы Небесной» или «Соборах Нотр-Дам», к ней часто обращались как к Розе, Розовому кусту, Венцу из Роз… Мистической Розе… Подобно языческому храму, готический кафедральный собор олицетворял тело Богини, которая была также вселенной, содержащей в себе бога-мужчину…»[137].

Вместе с тем роза не везде ассоциировалась с Девой Марией и Непорочным Зачатием, поскольку ее симнпдом была более строгая и не сексуальная белая личина другой Марии, полнокровной христианской богине, поклонялись в тамплиерских готических соборах через образ розы. И они не могли не знать, что роза суть анаграмма «эроса» (rose — eros), бога сексуальной любви.

Страстная преданность тамплиеров Магдалине в наибольшей степени выражена в их клятве «Богу и нашей Госпоже»: то, что этот конкретный «Нотр-Дам» посвящен не Деве, следует из формы, в которую облечена просьба об отпущении грехов: «Я молю Бога, чтобы он простил мне мои грехи, как он простил их Марии Магдалине и вору, которого распяли рядом»[138].

Защитники Грааля

К наследию тамплиеров — которое в миру включает и изобретение современной банковской системы[139]— можно причислить их влияние на большое количество легенд, которые владели воображением многих поколений и стали основой для бесчисленных поэм, пьес, картин и фильмов[140]. Среди них, разумеется, первое место занимает история Святого Грааля, впервые получившая широкую известность из труда Кретьена де Труя, незаконченной Кнги «Сказание о Граале» (Le Conte del Graal) (около 1190 года). Знаменательно, что город Труойя, по названию которого автор взял себе имя, был местом первой тамплиерской штаб-квартиры и его величественный храм посвящен Марии Магдалине[141].

Хотя большинство представляет себе Грааль как чашу Иисуса на Тайной вечере, в своей первой ипостаси Грааль выступал как блюдо, поскольку рассказ был основан на кельтском предании о приключениях Передура, встретившего в лесу ритуальную процессию, где было копье, с которого капала кровь, и отрубленная голова на блюде. Как и в большинстве историй о Граале, сюжет построен на ключевом моменте, когда герой не смог задать определенный вопрос, и как сказал Малкольм Гудвин в своей книге «Святой Грааль» (1994): «В данном случае незаданный вопрос касается характера этой головы. Если бы Передур спросил, чья это голова и как она с ним связана, он узнал бы, как снять заклятие с Пустоши»[142]. (Как во многих средневековых легендах, земля была проклята: ничего на ней не росло, и правила на земле и в сердцах ее обитателей Зима.)

Наиболее явной неортодоксальностью из всех произведений о Граале отличалось произведение баварского поэта Вольфрама фон Эйшенбаха «Персиваль», написанное в 1220 году. Он заявлял, что был намерен улучшить более ранний вариант Кретьена, сделав его ближе к первоисточнику, предположительно, произведению Гийо де Провинс (Прованс), трубадура, симпатизировавшего тамплиерам, которых он называл «крещеные люди», а не христиане — явно тщательный подбор слов с намеком на статус иоаннитов. В этой поэме есть любовная линия: страсть между черной королевой и европейским принцем, чей сын со смешанной кровью, носитель Грааля Репанс де Шой, родит ребенка, продолжающего династию таинственных королей, которые всегда принимают имя «Джон — Иоанн». «Посланница Грааля» Гундри несет кувшин с благовонной мазью, которой она помазывает ноги героя и вытирает их своими волосами. Снова мы встречаем нити Магдалины и Иоанна, вплетенные в общую еретическую ткань. Но почему? Где во всем этом Иисус? Почему внутренний круг тамплиеров игнорировал его и даже богохульствовал по его адресу?

Ответ ясен: культ Марии Магдалины — не говоря уже о более таинственных взаимосвязях с Крестителем — выжил во Франции, несмотря на все усилия Церкви по его уничтожению.

Деревня проклятых

Многие читатели знакомы с одной особо острой вспыхнувшей лихорадки по поводу Марии Магдалины, которая связана со странными событиями в отдаленной деревушке Ренн-ле-Шато, расположенной около города Лимож, в древнем сердце страны катаров, Лангедоке. Тайна Ренн-ле-Шато к настоящему времени стала своего рода клише для людей, предпочитающих альтернативную историю. Об этой тайне написано множество слов — многие из них, следует заметить, истрачены впустую. Есть много книг, форум в Интернете и исследовательские группы энтузиастов загадки Ренн[143], но здесь достаточно краткого резюме.

Немногие на Западе знали бы о существовании Ренн-ле-Шато, если бы не один из принципиальных трудов по альтернативной истории, опубликованный в 1982 году, который положил начало новому поколению любителей альтернативной истории — книга «Святая Кровь и Святой Грааль» Майкла Бейджента, Ричарда Ли и Генри Линкольна, которая оказала возбуждающее действие на многие любопытствующие умы. Головокружительная смесь оккультных обществ и глубочайших секретов — исключительно притягательная идея о тайной династии потомков Иисуса и Марии Магдалины, которых защищает подпольное Братство Сиона, заворожила тысячи, если не миллионы умов и сердец.

История началась с тайны Ренн-ле-Шато, где в конце XIX века приходской священник Франсуа Беранже Соньер нашел при ремонте старинной церкви Марии Магдалины какие-то зашифрованные пергаменты. Возможно, он нашел и ценности — подобно сказочным катарским сокровищам их природа остается предметом самых разных толкований, — но, как бы там ни было, в мгновение ока он стал очень богатым человеком. Затем он предпринял действия по улучшению собственного жилья и окружающей деревни, построив себе оригинальную библиотеку, названную «Тур Магдала» (Башня Магдалы) с бастионами на вершине холма, на котором расположена деревня. Новый дом Соньера был назван «Вилла Вифания» (Дом Вифании), что еще более усилило тему Магдалины, которая явно овладела им, что открыто проявилось в барельефе перед алтарем, на котором блондинка Магдалина стоит на коленях перед младенцем и черепом: говорят, что Соньер сам завершил эту работу любовными штрихами. Среди многих странных элементов убранства храма есть изображение чернокожего мальчика и женщины в вуали вдовы, не говоря уже о мужчине в килте — на серии «Путь Христа на Голгофу», картина, на которой Иоанн Креститель склонился над коленопреклоненным Иисусом, являющаяся зеркальным отображением корчащегося встревоженного демона, на голове у которого стоит чаша со святой водой. Над портиком сделана латинская надпись «Это место ужасно», которую мало кто сочтет уместной для портала храма.