Час перед рассветом - Анастасия Сычёва

Постаравшись подавить в себе страх, я твердо встретила взгляд одного из зверей и как можно спокойнее посмотрела на него. За моей спиной раздался крик еще одного умирающего солдата. Зверь недовольно зарычал, остальные подхватили. Но они не сделали попытки прыгнуть на меня, и я слегка приободрилась. Вместо того чтобы продолжить свой путь, я целиком повернулась к олльфарам и по очереди посмотрела на всех. Те еще пару минут буравили меня неподвижными взглядами и тихо рычали — у меня создалось отчетливое неприятное ощущение, что они изучают меня и переговариваются между собой. Прошло еще несколько мгновений — я думала, что мои натянутые нервы сейчас лопнут, — и они вернулись к прерванному обеду, потеряв ко мне интерес. Я же спокойно повернулась к ним спиной и зашагала к лесу, уже точно зная, что сзади на меня не нападут.

Но далеко отойти я не успела. На моем пути лежал растерзанный труп, в котором можно было опознать Стоуна. При виде этого куска мяса, оставшегося от человека, с которым я разговаривала еще несколько минут назад, на меня накатила дурнота. На секунду обернувшись, я увидела, как олльфары кружат вокруг повозки, где оставалась служанка. В воздухе оттуда волнами расходился страх. К моему горлу подкатила тошнота, и до деревьев я добежала, уже не думая о чувстве собственного достоинства, и там меня вырвало. Эмоции, которые я испытывала, не были полноценным страхом, а смесью отвращения и ужаса. Но это не было ужасом перед самими олльфарами, и поэтому хищники не восприняли их как лакомство.

Крики стихли очень быстро, их сменил треск разрываемого мяса и лязг металла. Все это время я сидела, прислонившись спиной к стволу дерева, зажав руками уши, и смотрела в чащу. К месту побоища я не поворачивалась и старалась не думать о том, что там происходит. Просто запретила себе возвращаться к этой теме и постаралась выбросить из головы все мысли. Меня слегка трясло, руки дрожали, а ноги словно отнялись.

Не знаю, сколько времени прошло. Может, полчаса, может, час… Когда за моей спиной смолкли все звуки, я еще какое-то время продолжала сидеть под елью в оцепенении, но потом собралась с силами и поднялась на ноги. Каждый шаг до дороги давался мне с трудом. Насилу заставив себя поднять глаза, я осмотрела место бойни.

От людей мало что осталось. Точнее, осталось, но опознать, кто это был при жизни, было невозможно. Олльфары не обглодали тела целиком, но съели большую часть. Я медленно шла среди трупов по красной от пролитой крови земле, ее запах ощущался повсюду. У повозки, стены которой были исполосованы острыми когтями, я запнулась, но принудила себя заглянуть внутрь. Запах крови чувствовался здесь еще отчетливее и накатывал удушливыми волнами. Тело бедной горничной лежало на полу и было растерзано так же, как и остальные. Кожи на ней практически не осталось, более или менее уцелела только рука, на которой был антимагический браслет — даже зубы олльфара не смогли его разгрызть. Темно-зеленое платье тоже было местами разорвано. Я боялась посмотреть на ее лицо, боялась увидеть там гримасу ужаса, но ее не было. Правильнее было бы сказать, что и самого лица там не было — олльфары его съели. С трудом подавив тошноту, я начала завершать картину событий, испытывая жгучее отвращение к самой себе. В труп служанки я отправила два плетения — и остатки волос на ее голове потемнели и завились кудрями. Затем я нашла на полу повозки связку использованных амулетов и сунула их в карман — это была совершенно лишняя деталь декорации. Магическим зрением осмотрела окружающее пространство и убедилась, что от того магического всплеска уже ничего не осталось — олльфары поглотили его целиком. Затем я использовала еще одно плетение на своем платье — и оторванный лоскут пришился обратно. Еще одно сложное плетение я отправила в свою ауру — и магический фон, исходящий от нее, целиком исчез. Этому плетению маскировки я научилась у Арлиона Этари. Сарды и неиспользованные амулеты по-прежнему были на мне. Выйдя из повозки, я нашла тело капитана Стоуна и сунула ему в чудом уцелевший карман ключ от антимагических кандалов. Окинув себя критическим взглядом, я создала иллюзию и превратилась в пожилую крестьянку в грубом платье с котомкой трав за плечами. Всякий, кто увидит меня, решит, что я — деревенская знахарка, возвращающаяся из леса после сбора трав.

Вот и все. Принцесса Корделия ван Райен умерла. Вампиры и маги могут быть довольны — еще одна Этари перестала существовать.

Мрачно вздохнув, я зашагала прочь по дороге. Мой путь лежал в столицу.

Я долго шла, не меньше двух часов. Утро плавно перешло в день, место нападения олльфаров давно осталось позади, я устала и хотела пить. Да и от обеда я бы не отказалась. Но мной владело острое желание оказаться как можно дальше от залитой кровью дороги, и я продолжала упрямо шагать, хотя не знала, сколько осталось идти до Диона. Один раз я свернула в лес и нашла на земле длинную крепкую ветку. Отломала от нее маленькие побеги, чтобы использовать получившуюся палку как посох. По дороге я шла совершенно одна, мне не встретилось ни одного всадника, путника или обоза. Когда лес остался позади, я начала замечать, что от основной дороги стали расходиться более узкие — должно быть, вели к окрестным деревням. Я шла еще около получаса, когда меня нагнала первая телега, в которую была запряжена неторопливая лошадка.

— Куда путь держишь, мать? — окликнули меня с телеги. — Может, подвезти?

Я не сразу сообразила, что «матерью» назвали меня, но потом вспомнила о своей маскировке и расслабилась. Телегой правил невысокий коренастый мужичок, заросший бородой практически по глаза. На меня он смотрел с любопытством, но не чрезмерным, и я решила, что угрозы он не представляет.

— В столицу, сынок, — прокряхтела я. — Далеко ли до нее осталось?

«Сынок», который на самом деле годился мне в отцы, растянул губы в щербатой улыбке:

— Да к обеду успеешь, ежели ехать. А пешком — к ужину!

И он расхохотался, довольный остротой. Я же демонстративно потерла согнутую спину, и возница заметил мое движение.

— Да я тоже еду в столицу, мать! Садись, довезу!

Радуясь, что все так легко устроилось, я подошла к телеге и забралась на нее. Мужичок залихватски свистнул, и лошадка тронулась вперед. Мы ехали не очень быстро, но все же это было лучше, чем идти пешком.

Прин оказался словоохотливым попутчиком, и вскоре я уже знала всю его биографию. Крестьянин, он прожил всю жизнь в деревне Ложки. Был женат, имел двоих детей. Надеялся в ближайшем будущем выдать замуж за кузнеца Трита свою дочь Даринку. Сейчас отправлялся в столицу, чтобы купить еще одну корову — предыдущую «подкосила какая-то хворь, так ее раз так!» Когда Прин начал делиться со мной своими соображениями по поводу количества грядущего урожая и его распределения, я закрыла глаза и сделала вид, будто задремала. Он еще потарахтел какое-то время, затем замолчал и принялся насвистывать какую-то мелодию.

Я же снова начала думать о безумии сегодняшнего дня. Мой план прошел как по нотам. Когда обнаружат, что осталось от отряда, а в повозке найдут тело темноволосой кудрявой женщины с антимагическим браслетом на руке, в платье из дорогой ткани, ни у кого не будет сомнений, что это и есть я. В том, что капитан Стоун предпочтет взять служанку с собой, я не сомневалась — позволить мне переодеться в замке означало бы потратить зря драгоценное время. А вот то, что у Стоуна окажется ключ от кандалов, оказалось очень приятным сюрпризом. Я, честно говоря, думала, что мне еще нескольких месяцев придется ходить с этим украшением, прежде чем пойти на риск в поисках какого-нибудь мага и попросить его освободить меня. Так что мой замысел осуществился даже лучше, чем я предполагала. Но вот какие средства мне пришлось на это потратить?