Черный клановец. Поразительная история чернокожего детектива, вступившего в Ку-клукс-клан - Рон Сталлворт

— Ну, что происходит? — спросил я.

Агенты рассказали, что два имени в моем списке, которые они мне не назвали, принадлежат служащим КВОСА с допуском к совершенно секретной информации. Их работа состояла в укомплектовании личным составом главного пульта наблюдения за системой ПВО Северной Америки. Агенты объяснили мне, что полковник звонил в Пентагон и получил разрешение отстранить этих двух клановцев от секретной работы.

Пентагон рассматривал их деятельность как сопряженную с возможными осложнениями в сфере национальной безопасности и не собирался мириться с такими сотрудниками. По словам агентов УСР, уже к концу дня эти двое клановцев будут переведены на «Северный полюс» — самый северный военный объект США. Полковник был категоричен в том, что личные установки и действия этих клановцев, как и любых других служащих КВОСА, недопустимы.

Мы вышли из здания внутри горы и сели в машину. Так закончилось мое посещение места, откуда велось наблюдение за санями Санты, скользившими по рождественскому небу моего детства.

Чак и сержант Трапп не могли поверить в историю про КВОСА, и она только усилила ощущение нереальности от моей работы. Мое расследование дошло до высших эшелонов правительства США и привело к смещению двух белых шовинистов, имевших одну из высших категорией допуска к совершенно секретной работе в вооруженных силах США. Неплохо для молодого копа.

В ближайшие дни после того как я побывал внутри горы, у меня состоялось три телефонных разговора с Кеном.

Кен звал меня присоединиться к нему и другим клановцам и сжечь в нескольких местах кресты высотой пять с половиной метров. Он назвал мне дату, время и численность участников церемонии. Я уведомил об этом командира смены патрульного отделения и запросил дополнительные машины в эти районы, чтобы задержать клановцев за совершением преступления или обеспечить фактор устрашения, не позволив им осуществить задуманное.

В ту эпоху, без мобильных телефонов и таких благ цивилизации, как смс и электронная почта, нужно было ждать по крайней мере сутки, чтобы узнать, оказались ли успешными действия департамента.

Позже я созвонился с Кеном и выразил сожаление, что не смогу принять участие в сожжении креста из-за неотложных дел. Он сказал, что им пришлось все отменить, поскольку повсюду ездили полицейские машины. В одном месте их было целых три, хотя обычно там проезжает только одна. Присутствие такого количества полиции в двух намеченных местах заставило Клан отказаться от своих планов, и в итоге они даже не стали пытаться сжечь крест в третьем месте. Как же я гордился своей службой!

Меня часто спрашивают: «Чего ты реально достиг в ходе этого расследования, не арестовав никого из членов Клана и не перехватив никакой нелегальной контрабанды?» Или: «Чем ты больше всего гордишься в этом расследовании?» Я всегда отвечаю примерно так: «В результате наших усилий никому из родителей чернокожего или любого другого ребенка не пришлось объяснять, почему над городом горит пятиметровый крест, — особенно людям, которые выросли на Юге и, возможно, видели в детстве горящий клановский крест, вселявший в них ужас. Ни один ребенок в городе Колорадо-Спрингс не испытал страха от этого зрелища. Мы не позволили этой сцене запечатлеться в их сознании, так, как это случилось со многими их родителями. Я знал из первых рук, где и когда намечались эти террористические акции, и мы, служащие департамента полиции, сумели предотвратить их. Успешность полицейского расследования не всегда связана с числом арестованных или объемом перехваченной контрабанды. Часто успех определяется не тем, что произошло, а тем, чему вы не позволили произойти».

Офицер Эд, с его честолюбивым зудом подняться по служебной лестнице, считал, что вносит ценный вклад в расследование, сообщая мне информацию, которой с ним поделился Кен. Попытка офицера Эда проникнуть в Клан была просто желанием выслужиться передо мной и сержантом Траппом и обеспечить себе перевод из отдела нравов в разведывательный отдел. Его действия не отвечали интересам моего расследования и, мягко говоря, не вызывали у меня восторга.

Когда визит Дюка стал забываться и Кен передумал устраивать сожжения, я начал сворачивать расследование Клана с участием сотрудников под прикрытием. Чак и Джим были сильно загружены работой в бригаде по наркотикам, и она была для них важнее, чем участие в моем деле. Их лейтенант Артур по-прежнему сильно недолюбливал меня, а я — его, и в отношении сбора информации мы уже не особенно продвигались. Я все еще выявлял местных членов Клана и следил за их деятельностью, общаясь по телефону с Кеном, но Чак и Джим уже вышли из игры.

Я также созванивался с Фредом Уилкенсом и Дэвидом Дюком, хотя уже не так часто, и мы почти не обсуждали серьезных тем. Эти звонки нужны были главным образом для сохранения контакта. Тем не менее произошел еще один случай, позволивший мне познакомиться с исторической фигурой движения за гражданские права времен моей юности.

29 марта 1979 года Колорадо-Спрингс посетил доктор Ральф Дэвид Абернати, человек, считавшийся правой рукой доктора Мартина Лютера Кинга и ставший его преемником во главе Конференции христианского руководства Юга[37]. Это была главная группа движения за гражданские права. Доктор Абернати практически всегда был рядом с доктором Кингом. Его визит, организованный негритянской Баптистской церковью, среди основателей которой была моя тетя, стал для церкви рычагом влияния на общественность.

В результате наших усилий никому из родителей чернокожего или любого другого ребенка не пришлось объяснять, почему над городом горит пятиметровый крест.

Пятнадцатилетний черный подросток Дэвид Скотт Ли недавно был обвинен в убийстве молодого белого повара из круглосуточной закусочной в Колорадо-Спрингс. Повар, у которого были жена и маленькая дочка, возвращался домой после ночной смены, когда Ли остановился рядом и застрелил его. Когда подростка спросили, зачем он совершил это преступление, тот ответил, что просто хотел узнать, что чувствуешь, когда убиваешь кого-то.

Окружной прокурор обвинил Ли в убийстве по «взрослой» статье, и это вызвало негодование черного священника и прихожан Баптистской церкви. Возникла кампания протеста, обвинявшая окружного прокурора в расизме и в том, что он осудил Ли как взрослого, а не как малолетнего преступника, что означало бы более мягкий приговор. Участники акции совершенно игнорировали бессмысленную жестокость этого преступления и его последствия для молодой вдовы и девочки, оставшейся без отца. По их понятиям, жертвой был пятнадцатилетний убийца.

Баптистская церковь убедила доктора Абернати приехать в Колорадо-Спрингс, чтобы его «звездная сила» — его имя и статус — усилила протест против окружного прокурора. Вся их аргументация строилась на расовой принадлежности двух сторон и сводилась к тому, что система уголовного правосудия обошлась с убийцей несправедливо только потому, что он был черным.