Герцог и я - Джулия Куин

Их чуть не сбил с ног Грегори, мчавшийся за Гиацинтой и что-то вопивший о том, что должен отомстить ей за все, что она ему сделала.

— Это… это просто для меня новые, еще не изведанные ощущения, — едва избежав столкновения с мальчиком, галантно заметил Саймон.

— Как вы изящно ответили, ваша светлость. Я восхищена.

— А я, в свою очередь, восхищен вашей иронией, мисс Бриджертон. Однако вы забываете, что у меня совершенно нет опыта пребывания в семье. Нет ни братьев, ни сестер.

Что-то в его тоне заставило ее внимательно посмотреть на него.

— Ни братьев, ни сестер, — повторила она с шутливым вздохом. — Вы, наверное, жили на небе.

Она бы, возможно, почувствовала, что шутка была неуместной, если бы ее внимание снова не отвлек все тот же Грегори, продолжавший гоняться за Гиацинтой.

Дафна ловко схватила его за рукав.

— Опять! Чуть не сбил нас с ног!

— Как вам удалось схватить его! — искренне восхитился Саймон. — У вас прекрасная реакция. Вы были бы превосходным дуэлянтом.

— Оружие и вообще драки не мое амплуа, ваша светлость.

— Пусти меня, я не буду! — заныл Грегори и, отпущенный на свободу, тут же бросился за Гиацинтой, но та успела найти защиту возле матери.

Саймон проводил мальчика взглядом и вновь повернулся к Дафне.

— Вы не закончили вашу мысль, — сказал он. — Вам помешала атака Грегори.

— Я… я не помню. О чем мы говорили?

— Ваши слова, Дафна, о том, что на небесах нет ни братьев, ни сестер, я понял по-своему.

— И правильно сделали, Саймон. Совершенно не отрицая мысли о благодатном одиночестве — время от времени, конечно, — я, по правде говоря, не представляю жизни вне семьи. Вне большой семьи, — добавила она задумчиво. Саймон молчал, и она завершила фразу откровенными словами:

— Я и сама не могу представить, что у меня будет всего один ребенок.

— Порою, — сказал Саймон, не глядя на нее, — это от нас не зависит.

Внезапно ее лицо покрылось румянцем.

— Ради Бога, извините! — вскричала она. — Я совсем забыла… Энтони как-то упоминал, что ваша мать… что у вас…

Он пожал плечами:

— Да, я не знал матери. Не мог знать. Поэтому не мог оплакивать ее.

В его серо-голубых глазах сквозила затаенная печаль, и Дафна чувствовала, что слова, которые она услышала, не правдивы. Однако сам он, видимо, верил в сказанное им. И она подумала: зачем, зачем этот человек обманывает сам себя в течение стольких лет? Неужели ему от этого легче?

Она вглядывалась в его лицо, чуть склонив набок голову, — так всматриваются в музее в заинтересовавшую картину или другой предмет искусства, — и видела слегка порозовевшие от речного ветра щеки, спутанные темные волосы, холодные светлые глаза под темными бровями. Или они стали сейчас немного мягче, эти глаза?..

Он чувствовал некоторую неловкость от ее испытующего простодушного взгляда и в конце концов прервал наступившее молчание, произнеся неоправданно резко:

— Пойдемте! Мы отстали от остальных.

Дафна отвела от него глаза, посмотрела в сторону обсерватории. Мать и Энтони уже входили туда. Через несколько минут их большое шумное семейство будет допущено внутрь и своими глазами увидит все эти долготы, широты и прочие чудеса.

Однако сейчас они ее мало интересовали — братья, сестры, обсерватория. Она забыла о них — словно их нет и никогда не было.

Сейчас в ее мыслях был только он, стоящий перед ней человек, кого ей так хотелось обнять, прижать к себе и никогда не отпускать.

* * *

Спустя несколько часов они снова были на травянистом берегу Темзы и уже заканчивали сытный завтрак, заботливо приготовленный кухаркой Бриджертонов.

Как и во время вчерашнего обеда, Саймон больше молчал и слушал. Тем более что вести себя таким образом было намного легче, чем пытаться вставить хоть одно слово в беспрерывный поток детских возгласов и увещевательных речей взрослых членов семьи.

Один из этих возгласов был адресован и ему.

— Какой прекрасный день, ваша светлость, не правда ли? — обратилась к нему Гиацинта самым светским тоном, несомненно, позаимствованным от матери. — Вам понравилось в обсерватории?

— Разумеется, мисс Гиацинта, — ответил он. — А вам?

— Ужасно интересно! — Она уже сбилась со светского тона и продолжила самым обыкновенным:

— Вы так здорово рассказывали про всякие меридианы и другие штуки. Прямо как настоящий учитель.

— Я не хотел никого учить, — виноватым голосом сказал Саймон. — Так уж получилось. Извините меня.

С другого конца покрывала, на котором все расположились и где была разложена еда, Дафна с улыбкой смотрела на собеседников.

Гиацинта снисходительно тряхнула головой.

— Ничего. Мне понравилось. — Она кокетливо взглянула на него. — А спорим, вы не знаете одну амурную… ну, романтическую историю про это место?

— Конечно, не знаю. Расскажите, если можете.

Девочка постаралась, чтобы ее взгляд сделался еще более завораживающим.

— Могу. Вот послушайте. Как раз в этом месте сэр Уолтер Рэли[4]бросил на землю свой плащ, чтобы королева Елизавета могла пройти по грязи и лужам и не запачкать туфли.

— Неужели прямо здесь? — с сомнением спросил Саймон.

Он даже встал с покрывала и начал вглядываться в травянистую почву, словно надеялся обнаружить там следы королевских туфель. Или на худой конец отпечатки плаща сэра Рэли.

— Что вы делаете?

Гиацинта тоже вскочила с места. К ней присоединился Грегори:

— Что вы ищете?

Саймон с деланным удивлением уставился на детей:

— Как что? Лужи и грязь, конечно.

— Откуда? Сегодня сухо.

Саймон с сомнением покачал головой:

— Это только кажется. А вдруг в траве найдется ямка, заполненная водой?

— Ну и что с того?

Девочка была явно заинтригована. Мальчик же делал вид, что ему и так все ясно и не о чем говорить.

— Я хочу знать заранее, — сохраняя полную серьезность, начал объяснять Саймон, — встретятся ли на нашем пути обратно лужи и грязь, и подготовить свой плащ, чтобы бросить на них.

— Зачем? — в отчаянии спросила Гиацинта. — Ну зачем?

— Чтобы вы не промочили туфли.

— Но у вас нет плаща, сэр! — закричала она.

— Значит, брошу рубашку.

— Но здесь нет никаких луж!