Держу тебя - Наталия Романова

Выбрался Сергей спустя двадцать один час сорок три минуты и три удара дубинкой по хребту и рёбрам. И это был лучший из возможных сценариев. На его счастье сестрица, которой ему дали позвонить лишь утром, среагировала оперативно, поставив на уши Матвея Розенберга, его брата — владельца крупного бизнеса по продвижению М1 и ММА в России, — и чёртову дюжину адвокатов, причитающихся подобным людям.

Оленька, после небольшой, но, по всей видимости, впечатлившей её беседы, забрала заявление, заверив, что претензий к Сергею Витальевичу не имеет. С представителем власти пришлось сложнее, неизвестно, на какие рычаги нажали Розенберги, но Серёге остаётся работать на них до скончания веков или продать обе почки.

Не такая и дурная перспектива, и в том, и в другом случае. Всё зависело от того, сможет ли он вернуть Машу.

Да — и он готов сдастся в пожизненное рабство, тем паче, объективно, шоколадней места для детского тренера ещё поискать нужно, а Сергею семью кормить, решать проблему зрения жёнушки. Она хоть и ретроградка, и гомофобка, но его ретроградка. Любимая. Вместе с очками, вышивками и восхитительными губами. Нет — и Серёге не нужны почки, да и жизнь не нужна, в этом городе — точно.

Он крутил в руках разбитый телефон, пытаясь его оживить, когда в дверь позвонили. Неужели снова Оленька?

В тусклом свете лестничной площадки стояла Кнопка. Машенька Шульгина, двадцать пять годиков. Шапка сбилось на бок, огромный помпон свисал сбоку и грозил перевесить и уронить шерстяное изделие с этническим рисунком на грязный, каменный пол. Очки держались на кончике носа, того и гляди слетят, шарф размотался, девушка светила худенькой шеей, а снег таял на белой коже, превращаясь в слезинки.

Мира не существовало вокруг, он испарился, принял газообразную форму и исчез. Остался Сергей, Маша и шапка с помпоном, всё-таки упавшая на пол, посредине небольшой прихожей Васильевского острова.

Позже Машенька бубнила, что Сергей не поел ничего, и старательно кормила домашней лапшой собственного приготовления, так же старательно пряча слёзы.

— Смотри, — Сергею пришлось открыть ноутбук, он пользовался им, как телевизором — смотрел сериалы, иногда зависал в игрушках, на остальное не оставалось ни времени, ни сил. — Это моя жена Маргарита, почти бывшая, — он открыл страницу Инстаграма. — Мы разводимся через полтора месяца, если всё сложится в нашу сторону. Она зачем-то подала заявление в суд, теперь нам дают время на примирение, с первого раза не развели. — Сергей развёл руками.

— Красивая… Интересная такая, — Машин взгляд скользил по экрану. — Она путешественница? Журналистка?

— Она пед закончила, Машунь. Работает помощницей брата Матвея, судя по инсте — теперь путешественница. Честно говоря, не знаю и знать не хочу. Не интересно. Но ты задавай любые вопросы, я отвечу.

— Ответишь? — Маша прищурилась, кажется, она хотела казаться коварной, но Сергей не мог удержаться от умильной улыбки. Ну, до чего же хорошенькая! Создал же Господь Бог совершенство. — Ты её любишь?

— Любил, когда-то, должен был любить, если женился, — он внимательно посмотрел на Машу. Не может быть, чтобы он когда-то, пусть и сто веков назад, любил кого-то, кроме Маши. Выходит, любил… Возможно ли это? Какая к чертям разница! Есть здесь и сейчас, и есть будущее с Машей, Сергей в это верил. — Не помню, Маш, сейчас я люблю тебя, а о Рите не думаю совсем. Забыл о её существовании… Просто, вылетело из головы. Прости!

— Не надо так! — Маша погрозила пальцем и смешно надула губы. Тут же захотелось её поцеловать и не только. — А из-за чего вы развелись?

Пришлось признаться, произнести вслух то, что Сергей не любил вспоминать, о чём долгое время отказывался думать и понимать. Что, скорей всего, так и не сумел принять до самого конца, просто однажды ему стало всё равно. Информация перестала быть актуальной.

— Ты теперь никому-никому не веришь? — Маша удручённо посмотрела на Сергея. — Мне тоже не веришь?

— Верю, почему же, — он кивнул, соглашаясь сам с собой. А как же Маше не верить, хорошенькой, маленькой, храброй, нелепой, милой, с кукольным личиком. До спёртого дыхания бесконечно, бескрайне любимой.

— И не будешь бояться, что я изменю тебе?.. Ну, когда-нибудь… — у девчонки покраснели не только уши, щёки и шея, но даже кончик носа. Изменщица коварная, посмотрите на неё! Зацеловал бы, затискал, как котёнка!

— А этого, Машенька Шульгина, я буду бояться всю свою жизнь, столько же, сколько буду тебя любить.

— Ну, тогда бойся, — она коварненько улыбнулась, и Сергей не выдержал, подхватил на руки и двинулся в сторону дивана. Сегодня они будут спать вместе, никаких раскладушек. Если получится спать, конечно. Маша уже чувственно вздохнула и красноречиво скользила губами по его шее.

Только ничего не сбылось. В дверь ломилась семья Сергея, во главе с матерью, обмахивающейся собственной шапкой, как веером. Сестрица Лариса придерживала слинг с младенцем, отец, вместо приветствия, отвесил сыну подзатыльник и выговорил жене: «А я говорил, скурвится!», а зять же делал вид, что он ни при чём. Машина сама приволокла эту ораву на ночь глядя в Серёгин дом.

Маша смущалась под откровенными взглядами семейства, краснела, у неё заплетались ноги, язык, тряслись руки, в итоге она пискнула, что ей необходимо домой, «проверять тетради, и вообще», и слиняла в свою коммуналку. А Сергей попросту был счастлив. От того, что мать хлопочет на кухне, отец расспрашивает, что и как, племянник сопит на руках сестры, а сама Лариса во всеуслышание одобрила выбор брата. Будто ему это необходимо. Но не лишать же иллюзий кормящую мать. И даже сообщение среди ночи, с заявлением, что пока Сергей не получит официальный развод, Маша с ним встречаться не будет, не испортило настроение парню.

Развод он получит, а пока есть время узнать, как отличить нормальный фарш от «фигни какой-то».

Маша спешно шла по проспекту Васильевского острова, она бы побежала, но туфли на высоком каблуке, в кое-то веки надетые, мешали. Середина апреля, вечер, а всё ещё тепло. Прогноз погоды грозил похолоданием, но сегодня погода радовала. Сегодня Машу радовало всё. Даже холодный ветер, пробирающийся под пальто, радовал, щекотал у выреза платья, волновал.

С утра, на втором уроке, Маша получила «стопку» фотографий от Сергея. Свидетельство о разводе было сфотографировано со всех ракурсов, увеличено, обведено в редакторе, оно было в розочках, сердечках, смайликах, и завершало парад фотографий селфи с сами Сергеем, совсем неприлично показывающим язык.

Первый раз Сергея с Маргаритой не развели, дали время на примирение, несмотря на однозначное заявление сторон, что претензий не имеют, развестись желают. Мировой судья попался на редкость принципиальный и промурыжил их ещё три разрешённых законом месяца. И вот итог: долгожданное свидетельство. Подтверждение, что её мужчина свободен от прошлых отношений.

На самом деле, о своём решении не встречаться до официального развода Сергея, Маша пожалела почти сразу, как объявила о нём, но всё-таки решила стоять на своём. Не из-за упрямства, нет. В ней всё равно жило опасение, что супруги помирятся — в жизни чего только не случается, — и становиться третьей лишней в чьей-то семейной истории Маше не хотелось. А ещё она хотела всё сделать правильно, по-человечески, порядочно, как бы глупо это ни выглядело со стороны.