Последняя из своего рода. Том 1 - Валерия Веденеева

«Не хочу!» — из глубины сути поднялся крик. — «Не хочу убивать его!»

Мне нужно было выполнить свой долг, и смерть эль-эро, нежеланная, вынужденная смерть, освободит меня. В момент гибели Мервина все оставшиеся слои его эррэ перейдут ко мне, все, вместе с Темной магией. Этой вспышки хватит, чтобы создать щель в окружающих щитах и освободиться.

«Не позволю! Мервин мой, только мой! Никому не отдам, даже смерти!» — крик стал громче, заполнил сознание, трещина в месте соединения наших сущностей стала шире. Плохо.

— Мы можем договориться… — я посмотрела на жрецов выжидающе. Увы, но я не знала их слабых мест, если таковые были; не знала, имелись ли у этих оживших ледяных скульптур привязанности. Было ли хоть что-то, на чем я могла сыграть?  

— Нам ничего не нужно от тебя, Воплощенная, кроме одного: покинь смертное тело, которое захватила, — сказал первый жрец.

— Иначе, Савэто свидетель, мы сделаем все, чтобы тебя уничтожить, — добавил второй.

Они были очень серьезны, серьезней не бывает. Пусть их слова не являлись полноценной клятвой, но никто из разумных не будет попусту призывать силу Равновесия. Чревато. 

Я могла убить Мервина (гнев части моей сущности поднялся в душе, как цунами), или я могла уйти. Мервин — всего лишь смертный («…нет, он мой эль-эро! Мой!»), всего лишь смертный, а я долгие столетия ждала этого воплощения. 

Но и позволить углубиться расколу в своей душе я не смела…

Какое бы решение ни собралась принять Воплощенная, ее лицо осталось столь же непроницаемым, а взгляд холодным. Наконец она слегка наклонила голову:

— Если я соглашусь на ваши условия, то как моя суть уйдет за пределы щитов этого мира?

Первый жрец ответил ровно, не позволив ни капли радостного триумфа пробиться за ледяной фасад внешности:

— Убедившись, что смертная свободна, мы создадим щель, достаточную для тебя.

— Мне нужна клятва, что никто не будет пытаться накинуть сеть подчинения либо иначе удержать мою суть, — Воплощенная смотрела внимательно, знающе. Должно быть, уже находились глупцы, пытавшиеся подчинить себе этого Духа Бездны. Такое подчинение было возможно — на краткое время. Но жрецы видели руины немалого числа городов, погибших из-за подобных экспериментов.

— Мы дадим такую клятву.

— Именем Савэто, — требование прозвучало категорично.

— Клянемся именем Савэто.

Призванный символ Равновесия, сияющий алый шар, на мгновение возник в воздухе.

— Позднее вы заплатите мне за причиненное неудобство, — тон Воплощенной подразумевал, что данную оплату она выберет сама, в удобное для нее время. Жрецы промолчали.

Воплощенная сделала несколько шагов назад, вскинула голову к небу и замерла. Несколько мгновений ничего не происходило, потом ее тело пронзила сильная дрожь, и Присутствие, которое жрецы ощущали, как пронизывающий холод, тем сильнее, чем ближе они были к Воплощенной, исчезло.

Девушка, вновь — обычная смертная, упала на землю. 

Подо мной согнулись мягкие стебли травы; нежно, проникая до самого сердца, грело солнце, лицо ласкал прилетевший с моря ветер. Потом рядом почудилось какое-то движение, и я повернула голову. 

Таирт сидел, почти касаясь меня, на лице — задумчиво-грустное выражение. Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга. Так хорошо и спокойно мне не было уже очень давно. Ни о чем не хотелось ни думать, ни говорить, пусть только этот миг растянется в вечность…

Мервин улыбнулся уголками губ и прервал игру в молчанку:

— Ты проспала пять недель.

— Что? — я посмотрела на него непонимающе. — О чем ты?

— Ты пролежала без сознания пять недель, — повторил Мервин терпеливо. — Если хочешь точную цифру, то даже чуть дольше — тридцать семь дней.

Я села, зачем-то одернула рукава платья и огляделась. Мы находились на невысоком холме, за спиной зеленела роща, впереди расстилалась изумительно синяя морская гладь.

— Красиво, — сказала я негромко. Мервин не ответил: таирт прекрасно понимал, что сейчас мне требовалось время — вспомнить, понять, осмыслить… 

Здесь действительно было красиво. Я подняла голову к небу, прозрачно-чистому, только дальше у горизонта висело несколько пушистых облаков. А море было пусто — ни единого паруса.

— Пять недель, — сказала я, не оборачиваясь к Мервину. — Почему так получилось?

— Ты не помнишь… — я была почти уверена, что он хмурится, но меня словно что-то держало, не позволяя взглянуть на таирта.

— Риэль, что осталось в твоей памяти последним?

— Не знаю. Обрывки — словно мне снился длинный и запутанный сон.

— Ты помнишь Ее? — интонация Мервина изменилась, теперь он был напряжен, словно тетива лука. Натяни чуть сильнее — и порвется.

— Ее? — повторила я за ним.

— Ее. Дух Бездны.

Я вздрогнула. Ответить вслух значило вспомнить о Ней, вновь призвать Ее. Я не хотела отвечать — мне было слишком страшно.

— Райша, — теплые ладони легли мне на плечи. — Не молчи.

— Помню, — прошептала я. — Но это не настоящие воспоминания, это больше похоже на бред. Она… Она ведь действительно ушла? 

— Да. Она ушла, — произнес Мервин мягко.

— Ты точно знаешь? — мне казалось сложно поверить в уверения таирта.

— Так сказали жрецы. И так сказал Карос.

Карос? Я нахмурилась, пытаясь вспомнить, кто носил это имя. А потом меня словно подбросило:

— Дракон?!! Но… — я резко развернулась к таирту.

— Не бойся, малышка, — Мервин тихо засмеялся. — Не бойся. Теперь Дракон будет с тебя пушинки сдувать.

— Не надо сдувать!.. — на всякий случай воспротивилась я. Потом до меня дошел смысл слов таирта. — А почему? Ну, почему он передумал? Дракон же меня ненавидит.

В глазах Мервина мелькнуло что-то невысказанное, но губы продолжали улыбаться:

— Карос обещал наследнику, что с тобой ничего не случиться. Алекс посчитал, что обвинять тебя за дела предков несправедливо, а старший Дакаант слишком любит племянника, чтобы ссориться с ним из-за такой ерунды, как жизнь какой-то эль-туань. 

— «Какой-то эль-туань», — повторила я за таиртом и недовольно фыркнула, пытаясь выглядеть оскорбленной. Но надолго меня не хватило, и, не выдержав, я хихикнула. — Меня еще никогда не называли «какой-то эль-туань». Это его слова, или ты сам добавил?

— Его, — Мервин несильно дернул меня за выпавшую из косы прядь волос. — Не обижаешься?

Я пожала плечами: