Сердце потерянное в горах - Анна Сарк

ее рядом с колодцем. Я хватаюсь за нее и острые занозы впиваются в руки. Я стираю свои следы, орудуя куском дерева, как тряпкой. На всякий случай, если дождь с этим не справится.

Последнее, что нужно сделать, это привести себя в порядок. Я снимаю обувь и бросаю ее под крыльцо.

Если я останусь жива, то попробую их очистить, но не сейчас.

Я вбегаю в дом, и бросаю взгляд на часы. Времени почти не остается. Сердце стучит неровно. Трясущимися руками снимаю с себя грязную одежду и тут же срываю с кожи фальшивый идентификатор. Рубашку Данте я кидаю в кресло, остальное засовываю в топку, так глубоко, как могу. Смотрю на чип и решаю спрятать его там же.

Никто не станет заглядывать в печь.

Быстро смываю с себя кровь стражника, смешанную с сажей. Вода в ванной окрашивается в красный цвет. Не хочу думать, чья она. Выливаю ее в ведра и ставлю у двери.

Под раковиной нахожу небольшую пластмассовую бутыль, в которой я держала специальный лосьон. И начинаю удалять грим. Я делаю это быстро и уверенно. На это уходит не больше пяти минут.

Надев чистые брюки и коричневый свитер, я беру ведра, сгибаясь от их тяжести и выхожу на улицу. Дождь сыплет моросью, из-за этого серое утро здесь выглядит еще унылее. Горы мусора и отходов возвышаются среди домов, как холмы, невесть откуда появившиеся среди нищеты и бедности.

Парившие в небе тощие птицы заставляют меня вновь почувствовать неприятную тревогу. Я выливаю воду в овраг и возвращаюсь обратно, как раз вовремя, потому что входная дверь слетает с петель и я едва успеваю отскочить в сторону.

На пороге стоят пять стражников.

— Смотр! — рявкает один из них, и проходит в дом, его сапоги оставляют комья грязи на полу.

Я пытаюсь выглядеть невозмутимой.

— Да пожалуйста, — изящным движением показываю на комнату, — Мне нечего скрывать, — я незаметно обшариваю взглядом все углы в поиске какой-либо мелкой детали, что я могла не заметить и пропустить.

— Все так говорят, — хмыкает блондин с пронзительными глазами, от которых у меня бегут мурашки по коже, — Осмотрите здесь каждый сантиметр, если нужно, разберите этот дом на части! — гаркает он своим помощникам.

На его черной форме блестят сигны — платиновые бляхи трилистника. На погонах оливковая ветвь победителя и вышита одна звезда.

«Капитан, — заключаю я и судя по уверенному голосу, — привыкший отдавать приказы».

Стражники срывают нарисованные Самарой картины. Копаются в моих вещах. Один из них рассматривает мое нижнее белье. Вмешиваться и умолять этого не делать, бесполезно. Остается только смиренно наблюдать, как они разрушают то, что мы создавали годами.

— Что ты ищешь в этом старье? — вдруг спрашивает капитан, разглядывая мои книги. Он берет одну и пролистывает страницы.

Это странно. Обычно сотрудники департамента не общаются с нами, как с людьми.

И я настораживаюсь, словно для меня звучит сигнал тревоги и включается красный цвет.

— Читать нам еще не запретили, — я пытаюсь не упустить из вида любое его движение.

— Я вообще не знал, что вы умеете читать, — он захлопывает книгу, и бросает ее на пол, — Ты знаешь, почему мы здесь?

— Нет, — на всякий случай отхожу от него подальше.

— Некоторые из вас считают себя умнее, — блондин подходит ко мне, под его весом пол начинает скрипеть, — Им кажется, что они имеют на это право, но… — он останавливается в нескольких сантиметрах от меня.

Я смотрю на его ноги, закрывающие отошедшую половицу, если он сдвинется, то увидит мой тайник.

— … сегодня отступникам не повезло, — я едва скрываю свой страх, сосредотачиваясь на своем ровном дыхании.

Они знают? Знают, что я была за стеной?

— Не понимаю о чем ты, — он нависает надо мной, как скала, и я опускаю взгляд в пол.

— Нам удалось убить таракана, возомнившего себя чем-то большим, — продолжает блондин, не сводя с меня своих холодных глаз. Я сжимаю ладонь в кулак, — Но потеряли одного из своих.

— Мне очень жаль — отвечаю я, хотя внутри всё пылает от ненависти к ним.

Пока они здесь, я не позволю себе чувствовать что-то еще.

Ногти впиваются в кожу сильнее, и я чувствую, как теплая кровь собирается в ладонь.

— Не понимаю, как такому мусору удалось это провернуть?

Я резко поднимаю голову и встречаюсь с ним глазами.

Ошибка. Ошибка. Ошибка — выдает мой мозг.

Один ноль в его пользу.

— Тебе не нравится, что я называю мусор мусором? — он удивленно вскидывает бровь, словно его это действительно забавляет, маска респиратора скрывает его улыбку, но я слышу ее в его голосе, — Это нехорошо.

— У меня нет прав, — я едва сдерживаю себя, чтобы не оттолкнуть его, когда он касается моих волос, и убирает выбившие из косы мокрые пряди, — Ни чувств, ни желаний, — я стараюсь даже не моргать.

— Х-м-м… — капитан склоняет голову набок, задумчиво глядя на меня снизу вверх, — Знать бы, что ты думаешь на самом деле, — он стучит указательным пальцем по моему лбу и я против воли вздрагиваю

Этот сукин сын наслаждается моим страхом.

— На имеющем у нас видео, с ним была девчонка, — как бы невзначай произносит капитан и я задерживаю дыхание, — Небольшого роста, — он окидывает взглядом мою фигуру, — Как ты, — он наклоняется ко мне, я чувствую свежий запах его шампуня, — Сколько в этой зоне таких малышек?

— Много, — я пододвигаюсь к нему, и замечаю, как темнеют его глаза за стеклами маски респиратора, — Правда, измененные не могут покидать зону, так как я могла оказаться там? — я показываю в сторону стены и незаметно закрываю ботинком тайник, — Меня бы сразу заметили.

— И я о том же, — капитан берет мою голову в ладони, кожаные перчатки неприятно царапают воспаленную кожу. Я боюсь, что он свернет мне шею, как курице, но он только проверяет мой номер, — Шестьдесят шестая, — звучит, как угроза, — Я запомню.

— Всё, ребята, больше здесь делать нечего.

Стражники по одному покидают мой дом. Я едва