Изгнанники Темногорья - Лада Кутузова

…Вечером развесили над костром грибы, чтобы засушить – сделать запас. Мёнгере в первый раз собирала их, до этого только наблюдала. Хорошо, что Хухэ помогал, иначе бы она ни одного не нашла. Как Глеб с Пришем умудряются мимо не пройти? Наверное, уметь надо. Приш потом выбрасывал поганки – плохие грибы, как он сказал. Мёнгере набрала их целую кучу, больше, чем хороших.

Замечательно сидеть у костра. Смотреть, как искры тянутся к темнеющему небу. И солнце красит горизонт в оранжево-красные цвета. Стволы деревьев кажутся мрачными тенями. Красиво и загадочно. Хочется сидеть так всю ночь и не бояться. Мёнгере сроду не испытывала столько страха, как за последние дни. И больше не может, надоело.

Она помешала воду в котелке – пора засыпать макароны. Надо же, научилась готовить эти смешные палочки. Макароны сегодня будут с грибами, так как тушенка кончилась. Еды вообще мало осталось. На ночь Глеб хочет поставить удочки, чтобы утром запечь рыбу. Если повезет, то и на завтрашний день хватит. Мёнгере вызвалась помочь, но выяснилось, что у нее ловят рыбу иначе. Поэтому Глеб отказался. После ужина улеглись на лапник. Угли медленно тлели в костре, и казалось, что по ним бегают огненные змейки. Над макушками деревьев взошла луна, но звезды еще не появились. И в такой вечер хотелось слушать сказки, но у Мёнгере не было настроения рассказывать. Вот если бы… И тут заговорил Глеб:

– Мама в детстве одну историю рассказала. О детях Луны. Точнее, она книжку читала, а я кое-что запомнил. Там вот что было.

Давным-давно, когда Луна бродила по бескрайнему космосу, на ней жили лунные звери – белые волки. Тогда вся поверхность луны походила на огромное облако. И волки прыгали по ней, как по вате. А иногда летели рядом прямо в открытом космосе. Но всегда возвращались, ведь Луна была для них родным домом.

Но однажды Луна повстречала Землю и стала ее спутником. Как ни старалась Луна, не смогла оторваться – Земля не отпускала. И стало скучно волкам без путешествий, захотелось слетать вниз на голубую планету. Спустились они, а прыгать легко не получается – слишком тяжелая Земля. Но волки не расстроились: здесь много воды и лесов, красивых гор, загадочных впадин. Можно носиться друг за другом, высунув языки.

Домчаться, например, до водопада, прыгнуть в него, упасть вместе с водой с огромной высоты. А затем вынырнуть и отряхнуться. Так, что брызги во все стороны. Ловить бабочек и солнечных зайчиков, нюхать цветы – всё на Земле казалось удивительным.

А как завораживали извержения вулканов, когда текла огненная лава. Страшно и захватывающе одновременно. Главное, близко не подходить, чтобы не обжечься. Зимой зато можно спускаться с заснеженных гор, кто быстрее. А еще запахи, шорохи, пение, таинственные звуки…

Днями и ночами бегали волки по земле, а в один день соскучились и собрались отправиться домой, но не смогли – жадная Земля их не вернула. С тех пор озлились волки, начали нападать на других животных, грызться между собой. А ночами, когда восходит Луна, задирают они головы и плачут от тоски. А та совсем окаменела от горя. И лишь после смерти волки возвращаются в свой дом, чтобы никогда больше не разлучаться с ним.

Глеб помолчал и добавил:

– Вот такая грустная история. У нас еще картинки в книге были, и на них – летящие волки. На мордах улыбки, хвосты развеваются. Счастливые.

Приш ответил односложно:

– Угу.

Мёнгере заметила, как он украдкой вытер глаза. Ей тоже хотелось плакать. И от сказки, и от того, что произошло, и от полной неизвестности. Неясно, что ждет их самих.

Хухэ положил голову ей на колени, и девушка погладила фенека. А потом Приш потянулся и забрал его себе. Взял на руки, как котенка, и прижался щекой. Мёнгере не обиделась. Пришу ласка сейчас нужнее, история с Хармой потрясла парня, молчит весь день. А Мёнгере привыкла быть сама по себе. Никогда не сидела на чьих-то коленях, обнявшись. Никто не читал ей сказки перед сном. Лишь когда взошла на трон Золотого города, позволила себе эту слабость, заставляя служанку рассказывать разные истории.

И необычно ощущать, что многое прошло мимо. Слушает разговоры Глеба и Приша и часто не понимает, о чем они. А они – ее. Словно между ними не только тысячи километров были, но что-то еще: семья, близкие люди, друзья, обычная жизнь, которой она была лишена. Раньше Мёнгере об этом не задумывалась, а теперь подобные мысли постоянно лезут в голову. И хочется узнать, что это такое.

В видении Глеб парил. И стихи почти пришли, как вдруг он осознал, что крыльев на самом деле нет, и грохнулся на пол. Тут же пробудился от боли в спине и долго лежал без сна. В голову лезло прошлое. Как-то они с Лисом зашли в супермаркет и Глеб увидел надпись: «Нами управляет Бог, только Бог и никто, кроме Бога». Указал Лису, тот пожал плечами: ничего особенного.

Глеб и сам не понимал, почему зацепился за эту табличку. Ну, в принципе, логично, если взять за аксиому, что всё создал Бог. Он почти забыл про это, когда дошел второй смысл фразы, и стало не по себе. Получалось, что всё происходящее – дело рук Творца, и именно ему за всё и отвечать: за чужие ошибки и преступления. Нет, так, конечно, жить легче: мол, не я виноват. Всего лишь выполняю замысел могущественного существа. Будто мало людям других оправданий. Еще и Бога приплели.

И в собственной бескрылости винить некого. Сам сглупил, пошел на поводу эмоций. Считал, что поступил круто, а они – они потом поплачут и пожалеют. А что вышло?! Ничего, но понял это слишком поздно. Только себя наказал, а другим и дела нет.

Лишь Лис… Увидев друга, Глеб осознал, что натворил. Тот смотрел так, словно Глеб надругался над святыней. Или убил малышей из детского садика. И теперь вариться Глебу в огненных котлах в девятом кругу ада. Или седьмом? Не проверить.

Лис опустился на корточки возле стены, сжал голову руками и молчал. Его крылья смешно топорщились. И тогда-то Глеб почувствовал страшную пустоту в груди. Он сел на пол рядом и запрокинул голову. По потолку протянулась трещина, и Глеб провалился в нее. Словно его жизнь раскололась на две неравноценные части: до и после. И в этом после существовать невыносимо.

А потом Лис ушел, так и не проронив ни слова. И Глеб его не винил – он бы и сам на месте друга не знал, что сказать. И нужно ли что-либо говорить. Лис остался в прежней жизни, а Глеб… Он не знал, что с ним будет. И будет ли. А пока хотелось одного: чтобы ничего этого не было.

В памяти возникли стихи, не его – забытого поэта. Они точно ложились на настроение, добавляя вкус выдержанной горечи. Казалось, что автор стихов тоже был на месте Глеба: потерянный и лишенный всего. Иначе откуда бы он всё это знал?

Глеб начал собирать вещи. Каждое движение отдавалось болью, таблетки почти не помогали. Но надо уезжать – в школе оставаться нельзя. Глеб смахнул бритвенные принадлежности, запихал в рюкзак шмотки, добавил нож. Ну и еды в дорогу. И прочее по мелочи. А потом устало сел на кровать. Куда ехать, он не знал.